— Ребята! Мы ничего не хотели вам говорить, пока гости не убрались, боялись, вы их тогда живыми не выпустите! — крикнул в толпу Мак. — Этот мордоворот приезжал, чтобы толкнуть Лондона на предательство. Лондону посулили постоянную работу, а вас бы еще раз оставили в дураках.
Толпа зароптала, зарычала по-звериному. Мак поднял руку — Обождите чуток, сейчас не время яриться. Просто крепко запомните: Лондона хотели подкупить, да не смогли. А теперь помолчите, дайте сказать. Отсюда нам пора выбираться. У нас есть место на одной ферме. И переехать нам нужно организованно. Только при строжайшей дисциплине можно чего-то добиться. И дисциплина эта для всех и каждого. У кого есть машины, сажайте женщин, детей, грузите то, что вручную не дотащить. Остальные пойдут пешком. Вести себя прилично, ничего на пути не ломать. Держаться всем вместе. Итак, собирайтесь в дорогу, а Лондон пока с комитетом потолкует.
Не успел он договорить, толпа заволновалась. Всколыхнулись крики, смех; люди забегали, засуетились. Какая-то бесовская, неуемная страсть овладела ими. И смеялись они недобрым смехом. Разбежавшись по клетушкам, собирали пожитки, вытаскивали, бросали прямо на землю: котелки, чайники, одеяла, узлы с одеждой. Женщины выкатывали детские коляски. Шестеро комитетчиков с трудом протолкались к двери Лондона.
Солнце уже выглянуло из-за деревьев, и сразу потеплело. За бараком заурчали-закашляли старые машины. Застучал молоток — кое-кто грузил вещи в ящики. Суета была неописуемая: люди бегали туда-сюда, на бегу перебрасывались словом, вспыхивали быстрые споры, каждому не терпелось высказать и свое суждение.
Впустив шестерых, Лондон плотно прикрыл дверь, чтобы не мешал шум. Члены комитета держались молчаливо, с достоинством, сознавая свою важность. Они расселись на ящики и с серьезным видом уставились на стены. Начал Мак.
— Не возражаешь, Лондон, если я с ребятами потолкую?
— Валяй, чего там!
— Не подумайте, что я так и норовлю быть в каждой бочке затычкой, просто хотел кое-каким опытом поделиться. Доводилось в переделки попадать, мог бы рассказать, где и когда не заладится, как лучше в трудные минуты держаться.
Один из шестерых кивнул.
— Говори, слушаем тебя.
— Ну, так вот. Сейчас вы загорелись, вам и удержу нет. Это беда всех нас, работяг: то кипим, прямо на части рвемся, а через минуту глядь, уже остыли, ледком подернулись. Значит, кипеть нам ни к чему да и леденеть не след. И вот что я предлагаю. Вы над моим предложением покумекаете, захотите — на общее голосование поставьте. Почти все забастовки плохо кончаются из-за того, что нет дисциплины. А если разбить всех на отряды, в каждом выбрать командира и чтоб он за своих людей отвечал, тогда б нам работалось легче.
