Я гуляла в лесочке у дома, под неприступным надзором хмурой Зурии. Ни дать, ни взять заключенный на прогулке.
Жрица держалась на несколько шагов позади меня, сцепив на груди руки, и никогда не начинала говорить первой. Я объяснялась жестами, как с ножом или когда испытывала голод или жажду, но на большее меня не хватало.
Мне казалось, я медленно схожу с ума.
Иногда я подхватывала с земли какую-нибудь палку и принималась избивать подвернувшиеся деревья и папоротники. Однажды после такой выходки, Зурия отобрала у меня нож.
Иногда я слышала орлиный крик и шелест его крыльев. Но он оставлял всадника на вершине пирамиды, а сам спускался вниз. В глубине парка я обнаружила дерево, размерами похожее на секвойю. В ее ветвях-то у орла и было свое гнездо. Иногда я стояла внизу, надеясь, что может быть он спустится вниз или что Анкхарат сам придет сюда. Я слышала, как орел клацал клювом, расправляясь с одной из своих жертв. Он ловил их прямо здесь, вокруг дома шныряло множество мелких зверьков. Действительно мелких, хвала богам этого края.
Хмурая Зурия упорно продолжала причесывать и наряжать меня каждое утро в новое платье, но щеголяла я в этих нарядах только перед куцыми белками, шнырявшими между папоротниками. Даже орел так ни разу и не заинтересовался мной. И не слетел вниз поздороваться.
После, только заслышав орла, я стала выбегать в коридоры, пытаясь добраться до Анкхарата и придушить его собственными руками. Ножа-то у меня не было. Проклятые лабиринты ни разу не вывели меня на вершину. Они разветвлялись, петляли и приводили меня в тупики. Один раз я проплутала там до вечера, пока не наткнулась на Зурию, которая и привела меня обратно в спальню.
За это время я сильно устала и проголодалась, а еще, окончательно заблудившись, всерьез стала опасаться, что нарвусь на какой-нибудь зачарованный проклятиями лабиринт, в котором Анкхарат скрывает свои секреты. На ум приходили истории про неудачливых египетских археологов и жуткие кадры из фильмов про Индиана Джонса.
Но тем вечером я полностью убедилась, что никаких других жен в пирамиде не было. В ней вообще, кажется, кроме меня и Зурии никого не было.
После того, как Зурия спасла меня от бесконечного странствования по коридорам, я окончательно расклеилась. Я шла обратно в спальню и плакала.
К моему удивлению, жрица обняла меня и по-матерински провела несколько раз рукой по волосам, даже сказала мне несколько слов. Хотя они и звучали, как: «Ну-ну, хватит», — мне казалось, это самым лучшим утешением на свете.
