– Ого, – сказал я.
И вспомнил, как в его офисе в подвесном потолке перегорела встроенная лампочка. Он пододвинул стол, поставил на него стул и полез менять. Когда каждый в комнате сказал ему: смотри, не упади – у стула сломалась ножка. Он сделал оборот в воздухе не хуже Плющенко и рухнул на край стола. В больницу посетителей пускали только в урочные часы, но его знал весь город, поэтому мы ходили к нему в одиночную палату в любое время.
– На чай? – спросил я.
В одном пакете были фрукты. В другом чай и зефир. В третьем рыба. В четвертом кефир и творог. Я всегда затариваюсь по полной.
Андрей посмотрел на банку с китайским чаем, видневшуюся из полиэтилена, и сказал:
– Да. Да-да-да. Все реально. Чай у друга – что может быть лучше.
И мы пошли. Пакеты нес я, а книги он. И всё поглядывал по дороге на обложку одной из них. На которой была изображена икона Рублева «Сошествие во ад».
– Голодный? – поинтересовался я дома на кухне.
– Нет, что ты, – отмахнулся он и потряс поднятыми ладонями, протестуя. – Была встреча, плотный обед. Поэтому только прекрасный чай.
И опять уставился на обложку.
– Нравится? – спросил я.
– Нравится, – сказал он. – Это кто?
– Андрей Рублев.
Мы помолчали. Чайник закипел, я снял его с подставки, пролил чай. Сполоснул фрукты.
– «Сошествие во ад», – пояснил я. – Рублева все знают по «Троице», а другие работы не так известны.
– Да, – со вздохом сказал Андрей. – Удивительная тема. Ад. Вечная темнота и зубовный скрежет. Грешники, вопиющие о милосердии. Гробы.
– Какие гробы? – удивился я. – Я не знаю, конечно, но гробы, мне кажется, это навряд ли.
И мы оба посмотрели на обложку. Где по правую руку от Христа коленями на пустом гробе стоял человек.
– Ты же понимаешь, что это аллегория, – неуверенно сказал я. – Хотя…
Он крутил перед собой чашку с зеленым чаем. Молчал. Непривычно так молчал, по-незнакомому.
– Эй, – позвал я. – Ты чего задумался? Всё хорошо?
Андрей посмотрел на меня, сомневаясь, рассказать или нет.
– Я ведь там был, – сказал он.
– Где? – отозвался я, догадываясь и не веря.
– В аду, – произнес он тихо и еле заметно ухмыльнулся.
Я допил, обжигаясь, свой чай. Налил новый. Потом поинтересовался:
– И как там?
– Страшно, – прошептал он. Немного подумал и добавил: – И очень одиноко.
Я задумался и назвал единственно возможную причину, лежащую на поверхности:
– Клиническая смерть?
– Хуже, – сказал Андрей. – Хотя почти. Помнишь Васю Скачка?
Васю я помнил. Особенно в свете последней его истории. На новый Васин «BMW», припаркованный у летнего ресторана, упал уличный бетонный столб. Весь город ездил смотреть и удивляться.
