Из-за поворота реки, из-за тальников блеснул близкий луч — рассек темноту, скользнул по камешнику и погас: Кеха спускался ко мне, приближался к перекату. Я поморгал ему фонариком: жду, мол, как условились.
— Где ты там? — подал он голос, и звонкое чистое эхо отразилось от сопок и утесов. — Давай сюда!
В ответ ему на другом берегу, в узком распадке, отрывисто и недовольно несколько раз рявкнул гуран. Потом бросился с испуга в гору и так же по-собачьи рявкнул и оттуда, издалека.
Я положил спиннинг на камень около тайменя и сумки с ленками, пошел на Кешкин зов. Может, ему пособить надо? Может, не хватает силенок улов нести?
— Забери куль, понеси маленько. Вон там, под кустами. Надоело таскать, — сказал Кешка с этакой горделивой небрежностью, и я понял, что речь, идет не о пустом куле.
Он, и точно, оказался увесистым — в одной руке не унести. И кроме ленков, лежал в нем, согнутый дугой, крупный таймень.
— Ух ты, поймал-таки! — порадовался я за напарника. — Молодцом.
— А чего его не поймать, когда он тебя ждет? Ежли только где гуляет, охотится — «мыша» не пропустит, всё одно хапнет. Еще два брались, — похвастал Кешка. — Один сразу сорвался, другой — «мыша», язва, своровал. Добрый был дурило… А у тебя чего?
— Кой-чего.
— Ну? Пошли глядеть.
Кешка нетерпеливо повернулся, осветил «мышей» на поводках, чтобы убедиться, все ли они на месте да ладно ли идут, и побыстрее пустил «санки» по течению. Я впереди него понёс куль с рыбой.
Эх, и хороши они были, наши таймени, когда лежали рядом на бережку. Оба матёрые, внушительные: мой — метровый, Кешкин — и того побольше.
— Ну — с полем ещё раз! — От удовольствия Кеха даже засмеялся — задорно, по-мальчишечьи. — С удачей нас!
И чтобы продлить эти минуты рыбацкого счастья, которые останутся памятными на всю жизнь, закурил и сел на камень около нашего улова, освещенного двумя фонарями.
… Прорыбачили мы до самого утра. От второго плёса ещё прошли книзу, до прижима. Отсюда повернули обратно — к устью речки, к зимовью. Вовсе отяжелели, огрузились ленками и куль наш, и сумка… Но ни Кешке, ни мне таймень в эту ночь больше не попался…
С восходом солнца притащились на табор. Гудели ноги. Одолевал сон — сами собой закрывались глаза. Но надо было ещё рыбу довести до ума: выпотрошить и посолить, надёжно укрыть в холодке от мухоты. Я стянул сапоги, переобулся в кеды. Приготовил нож, пачку соли, полиэтиленовый мешок.
— Погоди засолкой заниматься, — остановил меня Кешка. — Сперва положено шашлыка отведать. Ел шашлык из тайменя? Нет? Много потерял. Давай почни одного, а я дровишек принесу. Тут не всякие дровишки годятся. Особые нужны. Сейчас наберем.
