И вдруг я понял, что они не собираются ничего объяснять, потому и не стали утруждать себя сочинением истории, которую смогли бы подтвердить. Их план проще: избавившись от меня, они вернутся в убежище и без разговоров убьют Фролова с Машей; затем устроят засаду на Славу и застрелят его, когда он вернется. При мысли об этом меня охватил ужас.
Я посмотрел на часы. После моего выхода из убежища прошло три с половиной часа. Получается, почти два часа я провел в самосожалениях, оплакивая свою потерянную жизнь. Я опоздал! Фролов наверняка уже мертв, и Маша тоже. Все, что я мог теперь сделать ― это попытаться спасти хотя бы Славу.
Я вскочил на ноги и хотел побежать, но внезапная боль в прокушенной ноге заставила меня снова сесть на землю. Проклятье! Кровь продолжала сочиться, хотя и не так сильно, как в тот момент, когда я обнаружил рану. У меня с собой не было ничего, все аптечки ― девять или десять штук ― я взорвал вместе с зомби в подвале. Оторвав от подола рубашки неровную ленту, я наскоро перетянул ногу выше места укуса, прямо под коленом. Потом, прихрамывая и припадая на левую ногу, чертыхаясь от боли на каждом шагу, медленно ― слишком медленно ― побежал домой.
Приближаясь к убежищу, я напряженно вглядывался, пытаясь разглядеть что-нибудь в окнах или рядом со зданием. Меня одолевали мрачные предчувствия. Если на Славу установили засаду, я тоже буду замечен и убит. В моем положении это уже не самое страшное, но я хотел спасти его жизнь. Так же сильно, если не сильнее, я желал наказать ублюдков. Пока я бежал, мысли мои вновь и вновь возвращались к подлому предательству, погубившему мою жизнь. Их вероломство не укладывалось у меня в голове. Кем же нужно быть, какими чудовищами, чтобы хладнокровно обречь подобного тебе человека на худшую из возможных смертей? Я не знал, что стану делать, когда увижу мерзавцев, но настроен был самым решительным образом.
Я зашел к дому с тыльной стороны. Было тихо, никто не стрелял в меня. Пригибаясь, я обошел здание по периметру и достиг входной двери. Она оказалось приоткрытой, что усугубило мои опасения. В холле никого не было. С автоматом наизготовку я медленно крался вверх по лестнице, готовый стрелять во все, что движется. С трудом преодолевая второй этаж ― к этому моменту я здорово устал ― я услышал шум наверху. Громкие голоса ожесточенно спорили друг с другом; пожалуй, это походило на настоящий скандал. Я узнал голоса своих врагов и, к моей неописуемой радости, голос Славы. Он был жив!
