Не знаю, как долго я отсутствовал. Очнулся внезапно ― в тишину ума ворвалась мысль, своего рода маленькое озарение. Внезапно мне стало ясно: у этих двоих роман. Разумеется, это было невозможно. Маша находилась не в том состоянии, чтобы крутить романы; скорее, перед ней остро стоял вопрос выживания. Но, если бы не плачевное состояние девушки, я мог бы биться об заклад, что вижу перед собой любовников. Самое удивительное, что Слава этого не замечал; он, кажется, воспринимал их отдельно; именно так, по отдельности и в разное время, каждый из них вошел в его жизнь. Но что-то давно изменилось, а Слава ничего не понял; а ведь это было так очевидно. Славино неведение показалось мне даже немного забавным. Должен ли я был сказать ему? Я решил, что нет ― это личная жизнь двух взрослых людей, и нас она никоим образом не касалась.
Я ожидал увидеть на ужине ненавистную Славе пару, но их не было. Они, как мне сказали, часто уходили на несколько дней, не предупреждая, когда вернутся. Пользуясь их отсутствием, Слава и Валентин Иванович строили планы ухода; следы обсуждения я видел на пластиковой доске в столовой. На сегодня планирование было окончено: перед тем, как покинуть столовую, Слава тщательно стер с доски все схемы и списки. Мне стало ясно ― незванным гостям не доверяют настолько, что не посвящают их даже в существование идеи ухода.
Здесь я должен сделать оговорку для моего неизвестного читателя. Прежде всего: к огромному сожалению, Слава оказался полностью прав в своих подозрениях относительно этой парочки. Не знаю, явились они из госпиталя или еще откуда; но то, что они были отъявленными мерзавцами ― клинический факт. Говоря откровенно, у меня нет ни малейшего желания даже упоминать о них; я хочу, чтобы проклятые имена негодяев навеки сгинули в небытии вместе со своими обладателями. Я имею личные причины ненавидеть их от всей души, той чистой ненавистью, которая может идти лишь от самого сердца ― искренней и ничем незамутненной. Им я обязан своим нынешним положением ― неизбежной смертью, которая теперь только вопрос времени.
Но, как ни прискорбно, я вынужден писать о них. Они сыграли слишком большую роль в истории, которую я излагаю на этих страницах ― настолько большую, что рассказать ее, никак не осветив их участие, невозможно. Однако в моей власти, как хозяина дневника, свести их присутствие к минимуму, указав лишь самые необходимые факты. Именно так я и намерен поступить.
