Других детей родители учили кататься на велосипеде, управляться с деньгами или делить в столбик. Только не меня. От родителей мне досталось умение отличать настоящее от поддельного, замечать истину в море заблуждений. И поэтому мне было так неуютно.
Что бы все ни думали, о чем бы ни умалчивал Маркус Гордон, Агата Шепард умерла не от естественных причин. Произошло что–то скверное. Я была в этом уверена.
Когда Маркус подъехал к моему дому, я уже оделась и приготовила термос горячего шоколада. Утро было ясное и холодное, высоко в безоблачном небе висело солнце. Геркулес сидел на скамейке и смотрел в окно. Я взяла стоявший рядом с ним стальной термос и мимоходом почесала коту лоб.
— Ведите себя хорошо. Я скоро.
Он отвернулся к окну. Ему нравилась зима, если нужно только смотреть на неё. На веранде было почти так же холодно, как снаружи, но я знала, что Геркулес сумеет вернуться в дом, если замерзнет.
Заперев дверь, я отправилась к машине. Маркус как раз вылезал из неё. На нём была синяя парка с капюшоном, лыжные штаны и высокие ботинки. Щёки раскраснелись от холода. Ну ладно, Мэгги права. Он милый. Он быстро оглядел мою старую коричневую стёганую куртку и тёплые штаны, и на секунду меня охватило дурацкое детское желание принять модельную позу: руки на бёдрах, ноги расставлены и лёгкая надменность на лице. Но я сдержалась и просто улыбнулась ему.
— Доброе утро.
— Доброе, — улыбнулся он в ответ.
Обойдя вокруг машины, я залезла на пассажирское сиденье. Пристегивая ремень, я окинула взглядом салон. Чисто. Не в том смысле, что на полу не валялись стаканчики из–под кофе, а на заднем сиденье не было мусора. А в смысле «как–черт–возьми–может–быть–так–чисто–посреди–зимы?». На заднем сиденье лежало только старое серое одеяло. Приборная панель сияла — ни пятен, ни пыли, ни следов пальцев. Никакого недопитого кофе в подстаканнике. Защёлкнув ремень, я пристроила термос в ногах. Пол выглядел так, будто машина только из салона. Так, похоже, Маркус Гордон чистюля, по крайней мере, по отношению к своему автомобилю. Сама будучи аккуратисткой, я не сочла это за недостаток. Мэгги я об этом не расскажу — она увидит тут ещё один кармический знак, что мы с Маркусом половинки единого целого.
Он выехал задом со двора и начал взбираться на холм. Ночной снег убрали, и дорогу посыпали песком. Когда мы проезжали дом Орена, я сделала мысленную отметку — обсудить с ним, какие скульптурные произведения его отца я хотела бы выставить в библиотеке к празднованию столетнего юбилея. Правда, я до сих пор не представляла, как доставить массивные металлические скульптуры из мастерской Орена в библиотеку. Но, может, у Гарри Тейлора появятся на этот счёт какие–то идеи.
