– Да не ищи его. – Герман подошел к Кольке и протянул ему руку. – Он тоже ушел.
– Куда? – Карась завертел головой.
– Кто знает? – Герман потер щеку. – Мне Вика и про него рассказала, только я и предположить не мог, что мы и с ним, на наше счастье, столкнемся.
– А кто это был-то? – прохрипел Колька, держась за саднящую до сих пор шею.
– Калика перехожий. – Герман шумно выдохнул, подцепил с земли пригоршню снега и вытер им лицо. – Вот в такую же ночь, только пять веков назад, он постучался в монастырь, который стоял как раз в этих местах, попросил приюта. А монахи его не пустили, за что он их и проклял. И как только это проклятие прозвучало, земля разверзлась, и монастырь ушел под землю, на веки вечные.
– То-то мне показалось, что колокола бамкали, – отметил Карась. – А я подумал, что в ушах звенит.
– Так монастырь, по легенде, и ныне там. – Оперативник показал пальцем на землю. – А старик на земле задержался – проклятие-то нешуточное было. Ходит он теперь и пытается прощение вымолить за те слова, что некогда произнес, да вот все никак. Монастырь там – а он здесь.
– Слушай, а нам он чего помог? – спросил у Германа Карась. – С какой радости?
– Кто знает? – Герман грустно усмехнулся. – Может, потому что русский, может, потому что дети, а может, потому что через добрые дела прощение получить можно. Да и пять веков – это не шутка. Тут либо человек верой и духом укрепится, либо злом пропитается. Наш дед – добро в сердце пустил, а тот… Тот всё спектакли ставил, на человеческих смертях да душах.
– Он точно сгорел? – подергал за рукав Германа Ржавый, опасливо смотря на рельсы.
– Дом сгорел – это самое главное. Без дома он никто, в нем вся его сила была. Москвичи в старое время три раза его в нем, небось, и сжигали, а надо было их порознь палить. – Оперативник глубоко вздохнул и поднял голову вверх. – Смотри-ка, снег почти закончился.
– Весна на носу. – Карась печально посмотрел на порезанную куртку. – Ладно, братва, пошли, накатим у Сурена грамм по пятьсот, имеем право.
– Так вроде одиннадцать часов давно пробило? – ехидно сказал Герман. – Опять же – мы «цветные», не по закону.
– Пошли, – прохрипел Колька. – Не слушай его.
– Спелись, – печально сообщил Ржавому Герман. – А потом все удивляются – как это милиция мирно сосуществует с криминалом?
Глава шестая
Сороки-белобоки (начало)
Весна в Москву приходит по-разному. Иногда она бывает дружной – вот вроде вчера еще небо было затянуто тучами, из них на землю сыпалась некая мокрая дрянь, которой и название-то не подберешь, а сегодня, как по команде, облачность ушла, умытая и пронзительная синева озарена ласковым солнышком, сугробы оседают и превращаются в ручейки, невесть откуда появляются птицы, начиная звонко чирикать, а девушки поспешно надевают короткие юбки. И неважно, что завтра вся эта благодать божия снова сменится на холод и морось, главное-то произошло – зима отступила.
