И в тихом переулке на Сухаревке были свои приметы весны. В данном случае ей выступала прохудившаяся крыша, снег с которой не хотел сползать по жести на землю, а предпочитал протечь веселыми апрельскими ручейками внутрь дома. Уже и на асфальте и газонах сугробов не имелось – а на крыше, против всех законов природы и физики, снег все еще держался.
– Елки-палки! – ругался мокрый Герман, на которого только что опрокинулся таз с талой водой. – Каждый год одно и то же! Ну почему бы не вызвать ремонтную бригаду и просто-напросто не перекрыть крышу? Есть современные материалы, есть толковые специалисты. Да что там – даже деньги у нас есть. Аникушка!
Домовой поднял таз, из которого оперативника окатило пару минут назад ледяным душем, и молча пристроил его на старое место, на шкаф. Он точно знал, какая щель в доме протекает и что с этим делать, а всякие мелочи, вроде мокрого Германа, его не слишком волновали.
– Не дело сюда чужих людей пускать, – встал на сторону домового Тит Титыч и строго помахал указательным пальцем прямо перед носом Германа. – Не место им тут.
– А то, что каждый год по весне нас заливает – это нормально? – взвыл оперативник и посмотрел на своего напарника. – Палыч, ну скажи ты свое веское слово двум этим реликтам!
Аккурат в этот момент за шиворот Пал Палычу, спокойно читающему какой-то документ, пролилась с потолка небольшая струйка воды. Оперативник поежился, открыл ящик стола, достал оттуда зонт, раскрыл его над собой и продолжил чтение. Комментировать ситуацию он никак не стал.
– Вот, – торжествующе сказал Тит Титыч. – Пашенька-то все верно понимает.
– Да ну вас всех! – и Герман, оставив поле боя, вышел из кабинета, по пути запнувшись о еще один тазик, который только что принес Аникушка.
Кольке же все эти происшествия были до фонаря, причем сразу по нескольким причинам.
Первой было то, что он до сих пор переживал недавнее задержание залетного кровососа, на котором он показал себя с лучшей стороны, так, по крайней мере, он сам считал. А чего? Кто заметил, куда этот паразит побежал после того, как сиганул из окна? Он, Колька. Жалко только, что ему не дали поучаствовать в погоне, а то он и там бы был не хуже прочих.
Кровосос, кстати, оказался знатный. Было ему лет за сто, он родился еще до революции и, надо думать, за это время много народу успел выпить, за что теперь и понесет заслуженную кару.
Слов «упырь» или «вампир» в отношении этого персонажа не употребляли, поскольку даже Колька уже усвоил, что упырь – это упырь, а кровосос – это кровосос. Один был похоронен и потом уж поднялся из могилы, чтобы кровушки человеческой попить, другой, скажем так, до сих пор условно жив. Сердце бьется, кровь по венам гоняет, ногти растут. Какой же он упырь? Как есть кровосос.
