— Диалектика, — смеясь, сказал старшина, обращаясь к командиру батальона и рукой показывая на Осокина. (Прозвище Диалектика давно уже за ним закрепилось.)
Солдаты притихли. Все теперь смотрели на Ивана Алексеевича, и он понимал, как много зависит от его слова. Он вышел из блиндажа, смахнул землю с брюк и гимнастерки, и, хотя ему очень хотелось попросту обругать старшину, он себя сдержал.
— Диалектика — это наука, — сказал он, улыбаясь, — а я всегда за науку. Задача наша трудная, — продолжал Иван Алексеевич уже серьезно. — Не легче, чем под Новинском была. Кто желает, тот, конечно, может и папу с мамой вспомнить, но лучше не надо…
Он не закончил фразы. Вдоль опушки леса, мягко приседая на рытвинах, прямо на них шел знакомый «опель» командира дивизии. Машина остановилась, Иван Алексеевич увидел Бельского, адъютанта командира дивизии Рясинцева и заместителя начальника политотдела Кирпичникова, высокого мужчину, необычайно костлявого, о котором в дивизии говорили, что у него суставов больше положенной нормы.
С первой же минуты все поняли, что генерал раздражен. Не дослушав рапорта Ивана Алексеевича, Бельский спросил:
— Где позиции «противника», где ваши позиции? Целый час езжу, ничего не понял: левая, правая где сторона?
— Сейчас обо всем доложу, товарищ генерал, — сказал Иван Алексеевич. — Может быть, пройдем в траншею?
— Вижу отсюда. Рясинцев, карту!
Рясинцев быстро расстегнул планшет, вынул карту, ловко подал ее командиру дивизии и отошел в сторону.
Бельский развернул карту и, бросив ее на крыло «опеля», прижал ладонью:
— Показывайте…
Иван Алексеевич достал из планшета остро отточенный карандаш:
— Разрешите, товарищ генерал?
— Давайте, давайте…
Иван Алексеевич прочертил тонкую линию фронта, на которую Бельский едва взглянул.
— Товарищ Кирпичников, попрошу сюда! Рясинцев!
Иван Алексеевич не видел, как они подошли, и только почувствовал, что вокруг него стало тесно.
— Полюбуйтесь-ка, — сказал Бельский громко. — Вот как мы умеем построить наш передний край. Сто метров от «противника»! Лихо, а?
— Триста пятьдесят метров, товарищ генерал… — подсказал Иван Алексеевич.
— Триста пятьдесят метров! Не двадцать пять, не тридцать, а триста пятьдесят! Очень хорошо! А почему не двадцать, почему не тридцать?
— Разрешите доложить, товарищ генерал. Я считал, что…
— Что вы считали? А вы видели, как у меня под Новинском было? Я вас спрашиваю, видели?
— Видел, товарищ генерал. Однако опыт войны в целом учит, что…
