И вот он снова здесь. Он представил себя стоящим на лестнице на четыре ступеньки выше уровня пола и смотрящим на залитую светом свечей хрупкую молодую женщину в самом центре Большой Залы. Сначала он даже не узнал ее. Это была не Лиза, с которой они вместе играли и смеялись, Лиза, в странном облачении, безошибочно выдававшем ее принадлежность к Подземелью, где все дети были одеты подобным образом. Это была не Лиза с растрепанными, распущенными по плечам волосами, скрывавшими ее лучезарную улыбку и падавшими на ее огромные карие глаза; время от времени она грациозным жестом своей длинной белой руки нетерпеливо откидывала их назад. Это была балерина, — высокая и стройная, с волосами, безжалостно убранными с лица и завязанными лентой. Одета она была весьма просто: аккуратный бледно-розовый корсаж и длинные, развевающиеся юбки такого же цвета. Она непринужденно стояла в изящной позе отдыхающей балерины.
Он долго молча любовался ею. Вдруг она в восторге захлопала в ладоши, и до него донесся ее чудесный заливистый смех, резонирующий в пустой зале. Он пошел ей навстречу.
— Какая ты красивая, — тихо промолвил он, и ей, как всегда, было приятно это слышать. Но никогда он не говорил так серьезно, как сейчас. Она была такая прелестная, что у него защемило сердце.
— Посмотри! — Она поглядела на него через плечо, потом, повернувшись, — через другое плечо. — Элизабет достала мне купальник и трико — совсем новые, — а остальное она сама сшила. — Повернувшись к нему лицом, она взяла в руки юбки, изящным движением приподняла их и выдвинула вперед сначала одну, потом другую ногу. — Погляди-ка..
— Тапочки, — сказал он, и Лиза снова рассмеялась, на этот раз с нежностью.
— Да нет же, Винсент. Это балетки, чтобы танцевать на пуантах. Наконец-то я их получила. Но это еще не все. Помнишь «Жизель», второй акт? Вилисы — сильфиды в белых платьях заставляют неверных мужей танцевать до тех пор, пока они не умрут от усталости?
Он кивнул. Он вовсе не был уверен, что выделил эту сцену из всех других, которые он с ней видел. Но подумал, что Лиза этого не заметила или не придала значения: она была слишком возбуждена.
— Я могу… смотри! — И она стала танцевать.
Он глядел на нее с удивлением, потом с восторгом. Ему был ближе мир литературы и музыки — Шекспир и Байрон, Шопен и Дебюсси. А балетом он интересовался, потому что он много значил для Лизы. Каждый раз, когда они взбирались с ней по длинной лестнице, чтобы посмотреть через решетку на огромную стену, он наблюдал за ней, получая большее удовольствие, чем от балета. Тем не менее он узнал рисунок танца.
