Ни сам Георг, ни его супруга не воспринимали должность губернатора как формальную обязанность. Они не хотели быть просто представителями власти, в то время как более или менее прилежные чиновники вели бы всю административную работу. Прежде всего Георг организовал деятельность губернаторской канцелярии и управления путей сообщения. Горы неразобранных бумаг высились вокруг него. Статс-секретарь Федор Лубяновский после первой своей встречи с принцем и великой княгиней без особого энтузиазма сообщал, что пришел к губернатору с единственным предписанием, а попрощавшись, ушел от него с целой кипой документов. Кошмарный сон для бюрократа!
Среди высокопоставленных чиновников Лубяновский не отличался особым усердием, и Екатерина с Георгом старались найти новую мотивацию для него и других государственных служащих. В случае с Лубяновским эффективными оказались такие приемы, как назначение его действительным статским советником, ободряющие слова императрицы-матери: «Будьте одним из наших!», а также многое другое. Но секретарь чувствовал себя уязвленным и был недоволен тем, что Екатерина Павловна постоянно контролировала его, лишая покоя. В своих воспоминаниях он писал, что «великая княгиня редко упускала хоть один день, чтобы в моем присутствии не войти в рабочий кабинет принца и не поговорить также и со мной. Это счастье я приписывал прежде всего отсутствию у нее более возвышенных занятий в условиях замкнутой придворной жизни». Лубяновский, вероятно, предполагал, что княгиня только и делала, что вмешивалась в служебные дела своего мужа. Но придворный чиновник поступил бы в высшей степени опрометчиво, вздумай он каким-либо образом критиковать ее. Нет, хотя из того, как он описывал якобы лестное для него внимание со стороны княгини, можно понять всю степень воспринимаемого секретарем как нахальство и дерзость вмешательства Екатерины в обязанности губернатора: «Богатый, возвышенный и быстрый, блистательный и резкий ум изливался из уст Ее Высочества с волшебною силою приятности в речи. С большим любопытством она расспрашивала и желала иметь подробнейшие сведения о лицах, но не прошедшего века, а современных; не жаловала скромных и почтительных моих отзывов, не верила им, любила сама говорить обо всем; из бывших тогда на сцене лиц, начиная с самой высшей ступени, никого не помню, мимо кого Ее Высочество изволили бы молча пройти; а заключения ее всегда были кратки, законченны, решительны, часто нещадны».
