Ум и наблюдательность, точный анализ ситуации, хладнокровный расчет… Что могла делать она со своими талантами в Твери, в провинции? Ответ на этот вопрос был получен очень скоро. Французский посол Коленкур, все еще стремившийся в 1809 г. наладить хорошие взаимоотношения с русским императором, язвительно, но точно назвал Екатерину Павловну оракулом императорской семьи и российской общественности. Он никак не мог простить великой княгине ее отказа Наполеону и теперь опасался, что у нее хватит воли, способностей и решимости для того, чтобы даже из провинции направлять российскую внешнюю политику в нужное ей русло ненависти к Бонапарту.
Будни великой княгини в провинции
Российский император не случайно послал молодых именно в Тверь. Давний конфликт между консервативным московским дворянством и более реформистски настроенной, хладнокровной петербургской бюрократией заставлял Александра I, все еще слывшего либералом, избегать Москвы. Московское дворянство с возмущением отвергало Тильзитский мир и континентальную блокаду. Сестра, умеющая убеждать и привлекать к себе внимание, была нужна императору в качестве связующего звена между Санкт-Петербургом и Москвой. Он мог свободно посещать ее в Твери, расположенной между обеими столицами. Таким образом, Москва становилась для него гораздо ближе, что могло бы способствовать некоторому смягчению давнего конфликта. Такой ход предоставлял и самой Екатерине достаточно удобную политическую позицию. Теперь она могла использовать свое влияние и в Санкт-Петербурге, и в Москве для собственной выгоды. Предоставив в Твери своей умной, но импульсивной и капризной сестре полную свободу действий, Александр вряд ли мог предположить, что она может направить свою активность против самого брата-императора.
Александр стремился приезжать в Тверь как можно чаще. Если это ему не удавалось, он обменивался с сестрой письмами, напоминающими своей интимностью переписку прошлых лет. 11 ноября 1811 г. Александр писал: «…K сожалению, теперь я не могу воспользоваться своим старым правом, чтобы в Вашей спальне в Твери покрывать Ваши ножки нежнейшими поцелуями. Так что, мадам, развлекайтесь как следует и не забывайте бедного арестанта в Петербурге»>{44}. Барон Штейн, твердый в своих принципах, как камень (каламбур: «штайн» по-немецки значит камень. — Примеч. пер.), назвал однажды российского императора безнравственным и трусливым. Грубые слова барона относились конечно же не только к достоинствам Александра как политика, но Штейн был человеком чести и потому не назвал имя Екатерины Павловны.
