Очень быстро, за день или два, Ати с Коа научились жить по-старинному, держаться на стульях, не испытывая при этом головокружения, чинно восседать за столом, есть каждый из своей тарелки разную пищу, названия которой они не могли произнести и даже не представляли, безвредная она или смертельно опасная, законная или незаконная, а также пить кофе, который вынуждал их бодрствовать, как сов, всю ночь напролет. И все-таки им начинало ужасно недоставать гира, национальной похлебки. Иногда, если легкий ветерок дул в нужном направлении, с улицы поднимался ее аромат подгорелых пряностей и приятно ласкал им ноздри. Тогда они приоткрывали форточку, чтобы вдохнуть побольше воздуха, и чихали от удовольствия. Дымок исходил из лачуги напротив, откуда временами, когда ночная тишь усиливала все звуки, до них доносился плач маленького ребенка и нежное женское пение, которое неустанно сопровождало его.
Одним блистающим светом и легкостью утром они заметили прежде невидимую женщину с таким мелодичным голосом: она вышла на свой двор в десять забетонированных квадратных сикков, с грудой хлама в одном углу, цистерной с водой в другом и тазом посередине, рядом с котелком на треноге, под которым догорали дрова, с засохшим деревом напротив стены, на котором было развешено белье. Немолодая женщина имела размеры и округлости, которых хватило бы на всю семью; большие, ослепительные своей белизной груди были способны накормить целый выводок маленьких обжор; ребеночек не переживал за свое питание и комфорт и спал со сжатыми кулачками в корзинке, подвешенной на нижней ветке дерева. Счастливая мама присела на корточки перед тазом, предоставляя взору свой задний план, открывшийся в особо привлекательном ракурсе, и с видом счастливого человека занялась стиркой. Она принялась старательно отмывать пеленки и слюнявчики, напевая при этом романтическую песенку, припев которой звучал примерно так: «Твоя жизнь – это моя жизнь, и моя жизнь – это твоя жизнь, и любовь породнит нас». В абиязе рифма полнозвучна, жизнь произносится как «vi», любовь как «vii», а род как «vy». А все вместе звучало так: «Тиви ис миви и миви ис тиви, и вии сии ниви». Ошибка исключалась: признание в любви было адресовано Аби, а замечательные строки появились из Гкабула, книги 6, главы 68, стиха 412, но в данных обстоятельствах подспудное внутреннее чувство было совсем другим. У преданной своему ребенку мамы слишком много дел, чтобы пускаться в религиозные раздумья, ее жизнь и ее счастье заключаются в ее ребенке, в том неуемном плаксе, который всегда умеет потребовать то, что ему причитается. Не обошлось и без мужа: как-то два друга украдкой заметили проплывшую тень, облаченную в
