Грузовики скрылись за горизонтом, и в округе снова стало тихо. Кроме нас, людей поблизости не было.
Я отыскал на карте Уорнем, и мы двинулись в нужном направлении. По дороге нам чаще попадались следы военной деятельности, нежели гражданской, и это тревожило.
Через полчаса мы дошли до деревни. На улице никого не было, только в окне последнего дома мелькнула фигура человека. Я крикнул ему и помахал, но он спрятался: то ли не заметил меня, то ли решил сделать вид, что его нет.
За деревней стояла целая артиллерийская батарея и лагерь на несколько сотен солдат. Вдоль дороги тянулась колючая проволока, возле которой стояли охранники. Стоило нам приблизиться, они стали отгонять нас. Я попытался заговорить с кем-то из рядовых, но он тут же вызвал старшего по званию. Тот повторил, чтобы мы убирались отсюда, причем до темноты, иначе будет худо. Я спросил, представляют ли они Патриотическую армию, однако офицер не ответил.
– Папа, я боюсь. У них оружие, – сказала Салли.
Мы пошли дальше. Несколько раз над самыми верхушками деревьев проносились реактивные самолеты. Гул звучал отовсюду, иногда – прямо над головой. От внезапности и оглушительной громкости мы то и дело сжимались в страхе. По дороге я нашел старую газету и решил почитать, чтобы узнать немного о происходящем.
Газета была отпечатана кустарным способом – скорее всего, подпольно. Две недели назад я как раз слышал по радио, что выпуск периодических изданий временно приостановлен. Качество печати было ужасное, стиль отвратительный, причем с явным душком расизма и ксенофобии. Буквально через слово речь шла о резне и проказе, о перестрелках и венерических заболеваниях, об изнасилованиях, людоедстве и чуме. Подробно описывалось, как в домашних условиях изготовить коктейль Молотова, дубинку с шипами и гарроту. Попадались и «новости», например, о массовых изнасилованиях, которые творили африммские боевики, или об успешных операциях правительственных войск по разгрому вражеских укрепленных точек. Внизу последней страницы приводились выходные данные: газета печаталась раз в неделю и предназначалась для гражданского населения, а публиковала ее Патриотическая армия Великобритании (внутренние войска).
Я сжег ее.
На подходе к уорнемской станции стоял еще один заслон. Увидев солдат, Салли крепко сжала мне руку.
– Не бойся, дочка, – сказал я. – Они здесь для того, чтобы никто не мешал движению поездов.
Она промолчала, вероятно, почувствовав, что мне тоже не по себе. Ладно, хотя бы поезда ходят, пусть и под присмотром военных. Мы подошли к заграждению, и я обратился к лейтенанту с повязкой «Королевские сецессионисты» на рукаве. Я не стал интересоваться, кто это.
