– Мою машину? – я ошарашенно смотрю на них. Машина – единственный глоток свободы, который у меня остался. Они отдали мне старый мамин хетчбэк, когда я получила права. Родители решили, что для меня будет безопаснее сидеть за рулем, чем переходить оживленные улицы, стоять на остановках или ездить в автобусе. Рейчел шла по улице, когда ее убили. Теперь я не могу и пяти шагов пройти пешком.
Боже, как жалко это звучит. Ненавижу подобные чувства. Тем более что в глубине души знаю: родители – хорошие люди. Они просто не оправились от смерти Рейчел. Сомневаюсь, что они вообще когда-нибудь придут в себя. Для этого нужны годы терапии, от которой они отказываются. Однажды я предложила сходить к психологу. Мама сухо проинформировала меня, что все скорбят по-разному, а потом встала и вышла из комнаты.
В своем бесконечном горе они мучают меня, и мне плохо. А теперь еще и забирают мою машину?
В машине я могу врубать любимую музыку, громко ругаться и озвучивать все свои внутренние монологи. Потерять ее будет ужасно.
Пытаюсь убедить их, что это неправильно.
– И как я должна теперь добираться до работы или до приюта для животных? – Последний год я дважды в месяц была волонтером в местном приюте. Из-за аллергии Рейчел мы не могли держать животных в доме. Теперь ее нет, но правило «никаких животных» все еще строго соблюдается. Так что волонтерство – единственный способ повозиться с собаками, которые, на мой взгляд, лучше людей.
Мама не смотрит мне в глаза. Папа откашливается.
– Ты не будешь никуда ездить. Мы сообщили твоему начальству в «Магазинчике мороженого» и Сэнди из приюта, что ты очень занята в школе и больше не будешь работать и заниматься волонтерством.
– Вы… – я делаю вдох, – уволили меня?
– Да.
Я так поражена, что у меня нет слов. Захлопываются двери, ведущие к моей и так ограниченной свободе. Нет машины. Хлоп. Нет работы. Хлоп. Нет волонтерства. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
– Хотите сказать, что я буду ходить только в школу и назад, так? – Ком в горле заставляет говорить полушепотом. Это мой выпускной год. Я ожидала, что мой мир станет больше, а никак не меньше.
– До тех пор пока не докажешь нам, что достойна нашего доверия, – да.
Я поворачиваюсь к маме.
– Ты не можешь согласиться с этим. Верю, ты понимаешь, что все это неправильно.
Она опускает глаза и не смотрит на меня.
– Если бы мы были строже раньше… – Она замолкает, но я знаю, что значит это «раньше». Наша жизнь четко поделена на «до смерти Рейчел» и «после смерти Рейчел».
