Война закончилась Вестфальским миром 24 октября 1648 года, который перекроил политическую карту Европы. Империя в очередной раз была ослаблена, поскольку состояла из множества маленьких независимых государств, каждое со своей религией. Несмотря на внешнюю угрозу со стороны Турции, некоторые европейские державы отделались сравнительно легко: Франция укрепила свои позиции, Швеция усилила своё влияние, а Бранденбург в некотором роде стал прообразом будущей Пруссии.
После таких глобальных потрясений обществу были необходимы существенные перемены, позволяющие обрести веру и надежду. Но единство христианского мира отныне было недостижимой мечтой: нужно смириться с тем, что у сильного всегда бессильный виноват, приняв условия мира князей и государств. Хотя с гражданской войной было покончено, противостояние интеллектуального и духовного порядка никуда не делось, в нём выразился «кризис европейского самосознания», о котором говорил философ Лейбниц.
А что, если при таких обстоятельствах музыка станет привилегированной областью, пространством относительного умиротворения, нового возрождения? Эта гипотеза современного писателя Жиля Кантагреля очень красива. В самом деле, музыка в те времена занимала большое место в жизни людей всех сословий, являясь одновременно средством выражения религии, в частности для лютеран, и способом отметить праздник, пообщаться и развлечься. Поскольку музыка предполагает интеллектуальную работу в тишине и покое, а затем коллективное восприятие, некий общий внутренний мир, она неразрывно связывается с мирным временем. Поэтому, когда десятилетия спустя какая-нибудь кантата Баха, например «Крестьянская», прославляла мир в городе или княжестве, пусть даже по очень официальному поводу, или когда церковное произведение выражало безмятежность и покой, дарованные Богом, можно поспорить, что слова этих произведений были исполнены глубокого смысла для людей, сохранивших в своей памяти ужасы Тридцатилетней войны.
Хотя множество авторов, даже не вдаваясь в агиографическую восторженность, подчёркивают, что в Иоганне Себастьяне соединились исключительные личные качества: любознательность, ум, работоспособность, здравомыслие, талант, гений, — нельзя отрицать влияние семьи на выбор его профессии музыканта. Впрочем, действительно ли речь шла о выборе ремесла в том смысле, какой мы вкладываем в него сегодня, придавая столь большое значение случайным обстоятельствам, полученному образованию, материальным затруднениям? Однако нет никаких сомнений, что семья и её многочисленные ветви сыграли важную роль в этом выборе, предопределив его жизненный путь.
