Следуя примеру клыкастого, он решительно отодвинул от себя стакан, оставил недоеденной булочку с марципаном и бросился к выходу.
– Папочку забыли! – раздался позади голос.
Клыкастый протягивал ему оранжевую папку. Якушкин второпях оставил ее на полочке, что пониже стола, предназначенной для того, чтобы посетители могли положить туда мелкие вещи и закусывать с максимальным комфортом.
– Если вы в Дом литераторов, то прежде подумайте, как вы туда проникните? – сказал клыкастый, возвращая папку.
Якушкин пожал плечами. Черт его знает, как?..
– Не беспокойтесь, я позвоню, чтобы вас пропустили. Назовете свою фамилию тамошней Церберше…- Разгоряченный Якушкин ничуть не удивился слову «Церберша», произнесенному клыкастым. А ведь на него он, и только он, имел несомненное авторство.
– А то и сам подскочу, – обнадежил неожиданный доброхот на прощанье.
Якушкин поблагодарил за участие и заботу и, плохо соображая, что с ним происходит, выбежал на улицу.
Трудно вообразить, что Якушкин, с его эрудицией не распознал в незнакомце в пенсне на шнурочке и курортной (пусть не жокейской) шапочке, явившемся ему на бульваре, – озорного гаера и наглого враля Коровьева! Чуть раньше – невозможного проказника, черного кота Бегемота. А позже, в булочной Филиппова, в знатоке и любителе кофе – еще одного булгаковского героя, Азазелло. Ведь Якушкин совсем-совсем другое, нежели бравый Перетятько. Тот хоть и сделался впоследствии полноправным и даже влиятельным членом писательского союза, но в жизни не читал романа «Мастер и Маргарита». Оттого и привел его в изумление говорящий кот Бегемот! Якушкин же, мало сказать, читал роман – перечитывал его множество раз, знал почти наизусть… Остается предположить, что чересчур уж был озабочен он собственными проблемами, вот и изменила ему врожденная наблюдательность.
Давно уже засела у меня в голове крамольная идея – а что бы появиться вновь в Москве Воланду со всею его свитой? Никак не мог я от нее отделаться, хотя, признаюсь, гнал прочь. Но тут состоялось у меня знакомство… вы не поверите – с самим Якушкиным. При каких обстоятельствах, о том речь впереди. Он-то и рассказал мне многое, что я успел поведать читателю и что еще предстоит. Взялся я за собственное сочинение с чистой совестью, поскольку Якушкин ни о каком сочинительстве больше и слышать не хотел. Сведениями, у него почерпнутыми, он предоставил мне право распоряжаться, как мне будет угодно.
…Предвижу, могут посыпаться со всех сторон упреки на автора. Как посмел он, негодник, прикоснуться своими лапами к булгаковскому творению? Отвечаю заранее: не смею равнять себя с гением. Но и поделать с собой ничего не могу. А там будь что будет!
