Пробормотав: «Что за фигня со мной происходит?» — он встал из-за которую, набросил висевшее на стене пальто (на соседней вешалке остался висеть костюм), надел у входа ботинки, взял прозрачный зонт и вышел из квартиры. Вслушиваясь в мягкое шуршание, с которым снежинки оседали на зонте, он неторопливым шагом меньше чем за пять минут дошел до ближайшего магазина.
Замешкался перед стеллажом с периодикой и, поставив рядом корзинку с молоком и полуфабрикатами, быстро пролистал журнал Science. Этот журнал он не брал е руки уже много лет, хотя в старшей школе читал его буквально запоем. В номере были статьи о проблеме таяния антарктических льдов, об интерференции гравитационных волн в нашей галактике, об открытии новой элементарной частицы, о взаимодействии нано-частиц и окружающей среды. Как и прежде, он слегка удивился тому, что в мире всё еще есть место открытиям и приключениям, и принялся листать журнал.
Ощущение дежавю — будто нечто подобное когда-то уже происходило — застало его врасплох; он вздохнул и понял: да, конечно же, эта самая музыка.
Радиоточка транслировала хит, который когда-то кажется, еще когда он учился в средней школе, — день и ночь крутили в эфире. Слушая знакомую до боли мелодию и подбирая со страниц Science крупицы научного знания, он подумал, что давно уже не вспоминал о прошлом; от нахлынувших чувств защемило в груди, и даже когда он пришел в себя, какое-то время по поверхности сознания продолжала бежать едва заметная рябь.
Когда он вышел из магазина, в груди еще теплился слабый огонек. Он уже и забыл, когда в последний раз чувствовал, что у него есть душа.
Глядя на то, как валит сплошной стеной снег, он подумал: скоро место снежинок займут лепестки сакуры.
2
Окончив старшую школу на острове Танэгасима, Такаки Тоно поехал в Токио поступать е университет. На время учебы он снял маленькую квартиру в получасе ходьбы от станции метро Икэбукуро. Такаки жил в столице с восьми до тринадцати лет, но помнил только окрестности родительского дома в Сэтагая, и за этим исключением Токио оставался для него «неведомой землей». По сравнению с жителями островка, где Такаки провел юность, токийцы казались жестокими, разговаривали грубо и бездушно. Они без зазрения совести усеивали улицы плевками, швыряли на тротуар бесчисленные окурки и изжеванные жвачки. Такаки не понимал, зачем нужно бросать на дорогу пластиковые бутылки, журналы и упаковки из-под еды. Насколько он помнил, раньше Токио был куда более спокойным и достойным городом.
