Фарадей сделал глубокий вдох. Посмотрел на нож в своей ладони и опустил его во внутренний карман мантии цвета слоновой кости.
– Я думал, – произнес он, – что, убедив мир в том, что покончил с собой, я спасу и тебя, и Ситру. Я полагал, что вас исключат из числа учеников и отправят домой, жить прежней жизнью.
– Из вашего плана ничего не вышло, – покачал головой Роуэн. – А вы по-прежнему в бегах.
– Я просто выжидаю, – отозвался Фарадей. – И в этом отличие от того, что делаешь ты. Есть вещи, которые у меня получатся лучше, пока сообщество жнецов не знает, что я жив.
– Ну что ж, – проговорил Роуэн, – зато есть вещи, которые я лучше всего сделаю под мантией Жнеца Люцифера.
Жнец Фарадей встал и посмотрел на Роуэна долгим суровым взглядом.
– Что стало с тобой, Роуэн! – сказал он. – Неужели ты можешь так хладнокровно прерывать нить существования жнеца?
– Когда они умирают, я думаю об их жертвах. О мужчинах, женщинах и детях, подвергнутых жатве по их милости. Ведь эти жнецы не испытывают к своим жертвам ни тени сожаления, ни груза ответственности, который должен чувствовать на своих плечах жнец. Это я сочувствую их жертвам. И это освобождает меня от любых сожалений по поводу тех преступников, которых я убиваю.
Фарадей стоял, всматриваясь в глаза Роуэна все с тем же выражением лица.
– Ну, а, допустим, Жнец Ренуар. В чем состояло его преступление? – спросил он.
– Он занимался на севере этническими чистками.
Фарадей на мгновение задумался.
– И как ты об этом узнал?
– Не забывайте, – сказал Роуэн, – что именно вы научили меня странствовать по глубинному мозгу «Гипероблака». От вас я узнал, насколько важно тщательнейшим образом изучать жизнь человека, которого ты собираешься уничтожить. Или вы забыли, что вложили в мои руки эти инструменты?
Жнец Фарадей посмотрел в окно, но Роуэн понимал, что сделал он это только для того, чтобы не встретиться с ним взглядом.
– О его преступлениях нужно было доложить на заседании лицензионного комитета…
– И что бы они сделали? – спросил Роуэн. – Пожурили и определили испытательный срок? Даже если бы они запретили ему заниматься жатвой, это слишком малое наказание за те преступления, которые он уже совершил.
Наконец старший жнец повернулся и посмотрел на Роуэна. Неожиданно Фарадей показался ему страшно усталым и старым. Во всяком случае, гораздо более пожилым, чем это соответствовало его возрасту.
– Наше сообщество не верит в силу наказания, – проговорил он. – Только в исправление. Это наш принцип.
