— Взгляни на него. Никаких пуговиц, — заметил я.
— Потому что это анорак.
— Это парка — сразу было ясно. Отсюда плохо видно, но, кажется, он побрился. Или его побрили. Кто-то, кто с ним живет. Сын там, дочь или внуки.
Незнакомец оказался прямо напротив нас, шел он осторожно, обходя полосы неубранного снега.
— Он нездешний, — заметил Тодд. — Откуда-то из Европы. Его сюда привезли, потому что он уже не мог сам о себе заботиться. Жена умерла. Двое стариков не хотели никуда переезжать, но потом жена умерла.
Он — Тодд — говорил отстраненно, будто бы поверх незнакомца, он смотрел на него, но словно прозревал его тень где-то на другом конце света. Старик нас не замечал, я был в этом уверен. Он дошел до угла, заложив одну руку за спину, а другой жестикулируя так, словно с кем-то разговаривал, потом повернул на соседнюю улицу и исчез.
— Ты видел его обувь?
— Это не сапоги.
— Ботинки до щиколотки.
— Высокие ботинки.
— Старый Свет.
— Без перчаток.
— Куртка ниже колен.
— Может, даже и не его.
— Донашивает за праотцами или за потомками.
— Подумай, какую шапку он носил бы.
— Но у него нет шапки.
— Если бы была, то какая?
— У него есть капюшон.
— Ну а если бы вместо капюшона была шапка?
— У него есть капюшон, — сказал Тодд.
Теперь и мы добрались до угла и пересекли улицу. Тодд заговорил, опередив меня на мгновенье.
— У него на голове могла бы оказаться только одна шапка. Шапка с ушами, завязанными на затылке. Старая и поношенная. Высокая шапка-ушанка.
Я промолчал. Мне нечего было на это сказать.
Улица, на которую свернул старик, была пуста. На пару мгновений место действия окутала атмосфера тайны. Но исчезновение означало попросту, что незнакомец жил на этой улице. Важно ли, в каком именно доме? По мне — так нет, но Тодд не соглашался. Он хотел, чтобы дом был незнакомцу под стать.
Мы прошли вдоль улицы еще метра два, ступая по колеям от грузовика — так идти было легче. Тодд снял перчатку и вытянул руку, сжимая и разжимая пальцы.
— Морозит. Думаю, минус девять по Цельсию.
— У нас тут не Цельсий.
— А там, на его родине — Цельсий.
— И где же его родина? Не слишком-то он светлый. Не скандинав.
— Не голландец и не ирландец.
Может, он из Андалузии, подумал я. Но где находится Андалузия? Я точно не знал. А может, он вообще узбек или казах. Но это уж как-то совсем безответственно.
— Центральная Европа, — сказал Тодд. — Восточная Европа.
Он указал на серый каркасный дом, самый обыкновенный двухэтажный дом с черепичной крышей и без следов былой роскоши, в отличие от некоторых городских построек.
