— Значит, хи-хи, дедушка…
— Да что ты хихикаешь все время?!
— Да то, что больно крутой он у тебя был… Тут-то, знаешь, что до революции было? Барин жил! А потом дом — под сельсовет. Не, музей сначала сделать хотели — тут картины вроде как шибко дорогие нашли, мне это все батя мой рассказывал. А потом комиссия приезжали чуть ли не с Москвы, все картины, всю мебель повывезли и решили тут сельсовет разместить… В войну здесь немцы стояли, так у них штаб тут был. После войны — обратно сельсовет… А потом вроде как позабросили тут всё…
Сергей слушал рассеянно. То, что извещение о наследстве оказалось липой, он уже понял, взглянув только на изувеченных большевистскими и немецкими пулями гранитных львов. И дедушки Андрея Николаевича, почившего в бозе сентября тринадцатого дня года от Рождества Христова 1992-го, тоже, судя по всему, и в помине не было. А еще проклятая церковь не шла из головы, и заболоченное кладбище так и стояло перед глазами… «Заманили! Заманили меня сюда, это ясно… Но кто?!! Кому я мог понадобиться?!!» — заходился в мысленном крике учитель истории, пока, наконец, не остановился на версии о всезнающих спецслужбах. В самом деле, а почему нет? Его решили за-вер-бо-вать… А что? Ведь наверняка хранится где-нибудь в незнакомых кабинетных недрах скромненькая табачного цвета папочка с его именем на обложке, куда аккуратно вносятся все его шаги, все этапы, прямо скажем, ничем не примечательной и даже близко не героической его биографии. Другое дело — почему именно он? А может, именно благодаря своей негероической биографии… Смелая, конечно, догадка, отчаянно смелая, даже шизофренией отдает. Но, кажется, это именно тот редчайший случай, когда шизофрения ни при чем… А непонятностей так много напущено — так это, судя по всему, затем, чтобы продемонстрировать будущему сотруднику служебное спецмогущество — чтоб знал, с кем имеет дело. Психологический такой момент…
Продолжая взращивать в голове подобную чушь и не зная, что следует в свете данной чуши предпринимать, Сергей для начала решил просто обследовать дом. И вскоре при помощи Эдиковой монтировки сухие серые доски от входной двери были отодраны.
В обширных сенях было сумрачно, тянуло сыростью, плесенью и тем особым духом, что неизменно поселяется в каждом заброшенном доме. Слева от двери возвышалась невысокая деревянная загородка, сооруженная, очевидно, еще в бытность немецкой комендатуры. Облезшие дощатые полы были засыпаны битой штукатуркой, какими-то обломками, обрывками и птичьим пометом. Среди мусора Сергей разглядел также несколько скелетиков, принадлежавших, судя по сохранившимся перьям, коричневым лесным горлицам.
