Продолжение этого эпизода изложу в документах. Сын Абдувахида Кариева пишет:
«В 1925 году в Мекке проходил Всемирный мусульманский конгресс, где решался вопрос об избрании халифа. На этот конгресс Советское правительство послало в качестве представителя от Туркестана Абдувахида-коры. Я провожал его из Москвы. Советское правительство поручило ему не голосовать за халифа. Он выполнил это поручение.
Абдувахид-коры был очень религиозным человеком, в то же время стремился к светским наукам, придерживался прогрессивных взглядов. После Февральской революции он отдал меня в Николаевскую гимназию, а потом отправил моих старших и младших братьев в советскую школу. Он боролся против организаций реакционного духовенства „Улемо“ и „Фукахо“, опираясь на „Шурои исламия“ и джадидов.
В 1937 году Абдувахид-коры Кариев был репрессирован и через 3–4 месяца умер в Ташкентской тюрьме в возрасте 82-х лет».
Пасынок Августа Петровича Репмана — Валентин Августович Яксон. Вы, читатель, о нем уже слышали. Он пишет, что отчим умер во время блокады в Ленинграде от голода 15 января 1943 года, там же в марте сорок третьего скончалась его мать. Сам Валентин Августович получил высшее инженерное образование, работал на стройках Камчатки, в Баку, в Челябинске, Волхове, Березниках, выходя на пенсию, выбрал для жительства Доброполье.
«Мы с женой всегда будем рады Вашему приезду к нам. У нас свой автомобиль „ВАЗ-2103“, буду весьма рад познакомиться с Вами, вспомнить, как я когда-то возил Вашего отца и воскресить светлую память о нем.
Как ехать к нам?
С Курского вокзала примерно в 18 часов, фирменный поезд „Донбасс“ до Донецка, прибывает он на следующий день утром. Ввиду того, что я зимой на автомобиле не катаюсь, нужно Вам троллейбусом с вокзала доехать до автовокзала „Северный“. Автобус отвезет Вас в город Доброполье. С автовокзала две остановки троллейбусом, шахты РКК, остановка „Баня“, и наш девятиэтажный дом. Весной и летом встречу Вас на автомобиле в Донецке. Просьба предварительно позвонить по телефону…»
Февральский день в городе Кашине был поразительно красив. Это не ностальгическое восприятие последнего дня на свободе, это факт.
Мороз и яркое в конце зимы солнце. Высокий берег Кашинки, церковь Фрола и Лавра на горе и знаменитый собор Анны Кашинской под голубым небом. А плакучие ивы в инее таком сильном, что каждая опущенная к реке ветвь как хрустальная и в руку толщиной. Нет, не могу я описать это красивое, ясное, очень русское утро, не знаю, как в тысячный раз писать о том, что снег слепяще голубой и белый, что он скрипит под моими сапогами — вытяжками, что мне тепло в моем полубушлате с воротником, добытым в лагере в последнюю неделю перед «свободной».
