— Я много раз говорил, Акмальджан, что религиозный человек не должен выступать против власти. Как все несчастья в мире, любая власть послана нам всевышним. Власть как холера, как чума Все равно — какая власть. Ваша, царская, эмирская или ханская. При хане в Хиве для ислама было еще хуже И при эмире Алимхане только мракобесы и невежды считались людьми религиозными. Религия должна быть отдельно от власти Бог в душе, царь в мире.
Секретарь ЦК слушал муллу серьезно. Не перебивал.
— Я всегда, продолжал тот, не считал себя вправе поправлять правительство, я только просил… Видишь, что получалось.
— Видите ли, домла, говорил секретарь. — Надо, чтобы вы стали членом коллегии Наркомюста, чтобы переход от суда шариатского к суду народному не воспринимался в качестве насилия.
У киргизов в степях еще при царе народных судей ввели Что толку?
— Это была фикция, обман. Мы же хотим настоящий, справедливый суд. Разве шариатские судьи судили по справедливости? Вы же знаете, домла…
«Тальбот» подкатил к белому зданию с колоннами и часовыми у входа.
— Вас ждать, товарищ Икрамов? — спросил шофер.
— Меня не надо, я на трамвае доеду, а вот старика этого надо потом обязательно доставить домой. Необходимо оказать ему уважение, которое будет заметно всем. Отвезите его, если это не очень трудно, Август Петрович.
Наркомюст республики занимал три комнаты в здании, где помещалось еще с десяток наркоматов и комитетов, но все учреждения работали сейчас во дворе под навесами, потому что в доме морили клопов и начинался ремонт. Сквозь задраенные окна из дома во двор несло серой, которую жгли внутри на противнях.
Члены коллегии Наркомюста все сплошь были людьми молодыми, старшему из них было двадцать восемь. Они встали, увидев гостей. Но не из-за секретаря ЦК встали, а из-за старика в чалме. И поздоровались с ним с первым.
Икрамов сел за письменный стол сбоку, колени остро уперлись в дерево, и он встал.
— Товарищи! Мулла Абдувахид Кариев, бывший член Государственной думы. При царе преследовался за связь с левыми партиями, был закован в кандалы, некоторое время сидел в этом самом доме, потом был сослан и вернулся под надзор полиции. В годы революции мы опирались на его порядочность в борьбе против улемистов. Домла дал мне предварительное согласие войти в коллегию Наркомюста.
— Акмаль, — перебил его мулла.
— Я сказал предварительное, я не сказал окончательное согласие. Думаю, что товарищи постараются вас уговорить, домла. Кто им поможет разобраться? Кто, если не вы, домла?
