Из дома бабки Люши Тамара выбежала будто школьница, на каникулы отпущенная… Выскочила из темных сеней на приступок, за спиной громыхнула дверь на пружине, с козырька над крыльцом от какого-то духовения или сотрясения полетела снежная осыпка; снежинки угодили в глаза Тамаре, она прищурилась — желтыми кляксами с острыми заливами расплескались перед ней фонарные огни вечерней улицы.
С трамвайной остановки Тамара не повернула в сторону своего дома, а направилась в распахнутые, вмерзшие в сугроб чугунные ворота парка, который противоположным боком подступал к университету. У Спирина сегодня вечерняя лекция — дождется его, чтобы идти домой вместе, под руку. Обычно она не заходила за мужем на службу, а тут пошла: до женских откровений она пусть и не охотница и не выдаст интимных целей посещения бабки Люши, но, не оттягивая, приласкаться к Спирину, безмолвно поделиться с ним радостью раззадорилась.
Шла бойко, размышляла с охотой, на волне приподнятого настроения. Как же молодой семье жить без первенца! Да и пора, самое время ей рожать! Правда, Спирин на этот счет покуда помалкивает, ни на чем не настаивает, не торопит. В общем, это и понятно, в первую очередь задуматься о потомстве — дело женское… Тамара представила день, когда шепнет Спирину на ухо: «У нас будет ребенок…» Ей стало и весело, и чуточку тревожно, и еще сильнее захотелось прильнуть к Спирину, не откладывая.
Аллея была неширока и глуховата, крупные могучие деревья росли тесно и плели над головой сито. Но несмотря на это, молодцом смотрелся между ветвями тонкий яркий месяц — кавалер с усами, а вокруг него колыхались, прыгали с ветки на ветку разгоревшиеся к ночи звезды. Тамару радовал вид этого, безболезненно иссеченного деревьями неба, толстый снег вокруг, искрящийся, чистый, морозно поскрипывающий под подошвами путь через парк.
Той же аллеей она шла со Спириным в день знакомства. Это случилось ранней весной. Под ватным небом дул резкий, шальной ветер, глушил голос — чтобы слышать друг друга, надо сближать лица, и Тамаре было безумно страшно и сладко окунаться в голубизну спиринских глаз и временами тонуть в них, беспомощно барахтаясь…
— Вы не замерзли? — спрашивал он и, видимо, рассчитывал обнять ее.
— Нет, нет! — мотала головой до костей продрогшая Тамара и невыгодно отгораживалась воротником от своего спутника.
А потом она всю ночь ерзала и ворочалась на бессонной общежитской койке, казнилась, что вела себя дикаркой и букой. «Глупая… Глупая!» — корила она себя, размазывая по ладоням и по подушке слезы обиды, ведь Спирин, проводив ее, не назначил ей свидание, только обещался позвонить на работу. А что такое позвонить? Совсем не обязательно!
