Капитан ехал с учебы из военной академии в свою часть и задержался в этом городе не ради пересадки, а по случаю: в поезде он познакомился с приглянувшейся ему женщиной из местных, приглянулся ей сам, вышел вместе с ней и провел у нее ночь в гостях. Чего ему хотелось, уже сполна исполнилось, и теперь он чувствовал даже опустошение, пощипывания совести и желание поскорее добраться домой, которое вылилось в желание остаток времени до поезда убить за рюмкой и ужином в дорожном заведении.
— У подруги здесь задержался. На ночку, — заговорил капитан, отрезая ножом кусок отбивной. — Теперь — домой, к родным, хватит приключений, — усмехнулся он. — А у вас есть подруга?
— Нет, — тихо ответил Спирин.
— А жена?
— И жены нет.
— Как же так: ни жены, ни подруги? — безобидно удивился капитан.
— Подругу уличил муж. Он теперь держит ее в ежовых рукавицах. А жена сбежала с другим человеком.
Капитан насторожился, пристально вгляделся в усталое красивое лицо собеседника. Спирин молчал, глядя неподвижно на бумажные салфетки в тонком стакане посреди столика.
— Почему? — не утерпел капитан, не в силах скоротать долгую паузу заинтриговавшего соседа.
Спирин сидел, не пил и не притрагивался к лангету и думал о Тамаре: казалось, она стояла совсем-совсем рядом, в трепетной близи, все с теми же крапинками зелени в серых глазах, скромная и тихая, и такая — оказалось — непредсказуемая и отчаянная…
Спирин посмотрел на капитана, положил нож и вилку, которые уже давненько взял, но не успел ими поорудовать, и задумчиво произнес:
— Люди слишком усердны в личном счастье. И подруги, и жены. И мы с вами… Не правда ли? Алчность толкает людей на преступления, и вам, как человеку военному, это, вероятно, известно…
Капитан изумленно молчал и с каким-то опасением глядел на собеседника. И чем дольше он находился в его обществе, чем дольше слушал его странные рассуждения о «человеческих страстях», тем острее ему хотелось домой. Словно и над его домом нависла угроза. Он опять посмотрел на часы, поторапливая стрелки и поезд.
— Казалось бы, чего не жилось моей жене? Ей ни в чем не было отказа и ущемления, — продолжал Спирин. — А вот не жилось! Узнав, что у меня есть подруга, она не стерпела поражения в личной, физиологически личной жизни… Не поступлюсь ничем, не прощу! Лучше дров наломаю, чем смирюсь и пойму… Люди глупы. Можно обойтись без войны, а они все равно воюют. Вот и вы в форме… — И он опять потянулся к графину с водкой.
