В тот день, когда Тамара собралась в церковь, над городом разыгралась целая снежная буря. Ветер гонял мелкую снежную крупу, ударял в лицо прохожим, порывами сдирал с голов шапки, а стайку голубей сбросил с тротуара парка низовым сквозняком на снежный газон. Тамара шла, заслонившись воротником пальто от ветра, глядела себе под ноги, старалась не замечать встречных прохожих: и этот визит, в церковь, она хотела оставить в тайне — зачем от кого-то лишние вопросы и домыслы, чего это вдруг она надумала идти в Божий храм.
Дикие голуби, стайкой попавшиеся на дорожке, отлетели прочь, вверх, на голые ветки тополя; Тамара подняла голову, невольно проследила, куда метнулись птицы, а дальше взгляд ее устремился по-над деревьями, и тут она увидела вдали церковный крест над самой высокой и большой зеленой купольной маковкой. Тамаре сразу захотелось перекреститься, но она почему-то постеснялась прохожих.
А чем ближе она была к церкви, тем ступала осторожнее, робче. Этот городской храм, давно уже ей известный и единственный работающий в их районе, теперь воспринимался по-иному; никогда она не тянулась к нему, никогда не стремилась в церковь с надеждою на какое-то искупление и на поиск истины, да и никаких церковных правил и установок не знала.
Обедня, как поняла Тамара из нечаянно услышанных слов прихожан, уже кончилась. Видать, только что, ибо осанистый батюшка со светлой редкой бородой стоял у аналоя среди моленников. Низкорослая группа немолодых женщин в платках и в стеганых жакетках и пальто, сутулый сухонький старичок в беспогонной шинели и мужчина-альбинос в круглых очечках окружили священника, с почтительным интересом смотрели на него, внимая его обыденной, не литургической речи.
Четырехъярусный иконостас поблескивал лаком отреставрированных икон и золотом разделительной колоннады. Под самым куполом, в центре потемневшей потолочной росписи, проступал образ Бога-отца и полукольцом вытянулась надпись в старорусском написании: «Прииди-те ко мне, все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас». В этой надписи скрывалось много подкупающего смысла и утешения.
Из простенков и с квадратных колонн тоже глядели иконописные лики апостолов, святых великотерпцев, Богородицы, Иисуса Христа. Пред иконами, отблескивая на стеклах и окладах, горели в шайбах-подсвечниках восковые, полупрозрачные у огоньков свечки. Эти огни вселяли в душу покой и тепло. Этот свет размягчал слишком трагическую торжественность церковной атмосферы.
