Ветер чуть шевелил пряди ее волос. Лицо ее было растерянным. В ней боролись два чувства. Желание сказать ему, что она давно уже его любит, и страх сказать ему это невпопад. Ведь он еще…
Она подняла на него глаза и внезапно почувствовала, что ей нечего бояться. Холмогоров смотрел на нее тем взглядом, о котором мечтает любая женщина.
В этом взгляде светилась любовь, которая долго таилась на дне души и в которую разумом она еще не могла поверить, но которую уже чувствовала сердцем.
Холмогоров взял ее руки в свои и осторожно прижал ее ладони к своему лицу. Он закрыл глаза и стоял так, не шевелясь. Она тоже замерла, боясь поверить в происходящее. Ей казалось, что от любого ее движения все тут же исчезнет. Эта безлюдная сейчас дорога, сосны невдалеке, вечереющее небо над головой. И он. Чуть впалые щеки, слегка колючие. Ей действительно все казалось чудным сном.
Руки Холмогорова теперь обнимали ее плечи, он прижал ее к себе, и она вдыхала запах его кожи, уткнувшись ему в шею. Наконец он отстранил ее от себя и спросил:
— Полина, девочка моя, почему я так беспросветно глуп?
Она, уже не стесняясь, сама обняла его и хотела что-то сказать, но его губы не дали ей произнести не звука. Да и не надо было уже ничего говорить.
* * *
Татьяна Андреевна застыла от неожиданности, когда Полина вошла в гостиную вместе с… профессором Холмогоровым.
— Я о вас уже много слышала, — сдержанно произнесла она, не вставая из-за стола.
— Мама, я пригласила Никиту Михайловича к нам на ужин.
Полине было неловко за то, что мать повела себя с гостем не слишком приветливо. Но у того хватило такта не обратить на это внимания.
— Хотите, я покажу вам наш детский сад? — спросила Полина. — Мама пока закончит готовить ужин.
Она повела его по коридору направо.
— Здесь у нас комната отдыха, — сказала она, щелкнув выключателем.
Вместо того чтобы осматривать помещение, Холмогоров внимательно разглядывал ее лицо.
— Как красиво, — сказал он, и Полина покраснела, оттого что он все еще продолжал на нее смотреть.
— А там, слева, спальня, — смущенно сказала она и заторопилась пройти вперед, чтобы включить свет в комнате напротив.
Он медленно следовал за ней, любуясь ее походкой. Холмогоров не впервые заметил, как женственна она была. В больнице, когда Полина постоянно носила белый халат, он поначалу не видел, насколько она хороша собой. Ему нравились ее глаза. Ее внимательный взгляд. Волосы, выбивающиеся из-под шапочки, несмотря на ее старания постоянно их прятать. Он запомнил то утро, когда он… как бы это поточнее сказать… впрочем, что там искать другие слова… когда он выгнал ее — с работы, из профессии. Как все могло так случиться, он и сам сейчас не мог понять. И именно в то утро она предстала перед ним, как райское видение. Он очень хорошо помнил свое замешательство, когда она тогда вошла в его кабинет. Словно утренняя заря осветила его жизнь. А он… Остолоп стоеросовый! Старый пень! Он еще встанет перед ней на колени. Хотя он не достоин даже этого. Душа у него заныла. Но вернуть назад он сейчас ничего не может. Во всяком случае, пока. А потом… Впрочем, рано загадывать. Он еще должен заслужить свое право быть рядом с ней. Он посмотрел на Полину, как она расправляла одеяла на трех детских кроватках.
