— Что это? — спрашивает она.
— Это? Ну, это… Это, в общем, так называемый «охлаждающий шар», сохранился с тех пор, как я давным-давно лежала в больнице.
— Да-а?
Она поверила этому — наивная девушка! Она убирает эту вещь в ящик ночного столика, словно медлительный бутафор — реквизит. Я опять прихожу в себя:
— Надо тебе с кем-нибудь переспать. А то так и будешь перезрелой девой.
— Да знаю. Ты мне уже говорила.
— Мама тебе ребенка не сделает.
— Ха-ха, да, я знаю.
— Я могу достать для тебя парней. Вот мой Пекарь тебе нравится?
— Да я бы лучше хотела исландца…
— Да ну их, они как рыбы сушеные. Надо смешивать кровь. Пусть Ловушка-Соловушка высидит яйцо пеликана, тогда будет что-то новенькое.
— Птичка Лова ждет весны и одного-единственного суженного.
— Ах, ты у нас смышленая! Ты знаешь, как поступать правильно, не то что я, — я-то свою невинность посеяла на камни. Ну ладно, деваха, давай мне кашу!
Мне всегда было тяжело с ножищами Йоуна Первого, или, как я стала называть его потом, Первойоуна. Он буквально тыкал мне их в лицо каждый вечер: велел мне снимать с него носки и растирать ему пальцы и ступни, пятки и лодыжки. Я при всем желании не могла полюбить эти исландские мужские ноги, по форме напоминавшие березовые бревна, коренастые и твердые, и такие же пронзительно-белые, как ствол без коры. Да, и такие же холодные и влажные. На их пальцах росли мелкие неровные ногти, словно несчастные почки в морозную весну. А еще запах: в послевоенные годы ноги у всех пахли очень сильно, ведь мужчины ходили в нейлоновых носках и зачастую даже спали в обуви.
Как можно было любить этих исландских мужчин? Мужчин, которые за столом одновременно и рыгали, и пердели? После четырех исландских мужей и еще большего количества сожителей я стала un vrai connaisseur[17] по части пердежа: научилась различать его виды, как дегустатор — сорта вин. «Тоненькие», «тяжелые», «газовая атака» и «Люфтваффе» — так я прозвала самые распространенные виды. «Кофейники» и «рулады» тоже были мне хорошо знакомы, но хуже всего были «финики», спец по которым был Байринг с Западных фьордов.
Исландские мужчины вести себя не умеют, не умели и никогда не будут уметь, зато они веселые. По крайней мере, так кажется исландской женщине. У них есть это хранилище неприкосновенного запаса, влагонепроницаемое, с теплоизоляцией, которое они всегда носят у себя в голове и в случае нужды могут открыть и которое станет наследием поколений. Тот, кто заблудится на высокогорной пустоши и зароется в сугроб, или тот, кто на все выходные застрянет в лифте, всегда может открыть этот стратегический запас исландцев и откупиться-отсочиниться от трудностей хорошей историей. После мотаний по миру и жизни на континенте я жутко устала от вежливых и беспердежных джентльменов, которые всегда откроют тебе дверь и заплатят за тебя, а интересной истории ни за что не расскажут; и в постели они либо бревна бревнами, либо желают ласк до самого рассвета. Швейцарские часовщики, у которых всегда было «на полшестого», или французские волосатики, которым перед пиршеством плоти из пяти блюд нужны были как минимум три блюда закуски.
