— Василий?
— Совершенно верно, Василий… — Путилин вопросительно посмотрел на Соколова.
— Ионович, — подсказал тот.
— Василий Ионович Осипов.
— Да, это мой жених.
— В последнее время ничего странного в его поведении вы не замечали?
— Я не понимаю вашего интереса к персоне моего жениха.
— Скажите, когда вы видели Василия в последний раз? — пропустил Путилин мимо ее тираду.
— Два или три дня тому.
— Где?
— Он приходил ко мне.
— В день последней встречи вы поссорились?
— Да, — удивленно посмотрела девушка на статского советника.
— После ссоры вы больше его не видели?
— Да.
— Он способен на причуды?
— О нет! Он вполне серьезный человек, в последнее время его всецело занимала учеба в Технологическом институте.
— У Василия были еще знакомые по имени Екатерина?
— О знакомых не могу сказать, но его матушку тоже назвали Екатериной.
— Где она сейчас?
— Год тому умерла.
— Сегодня утром Василий Осипов явился в отделение и дежурному чиновнику заявил, что два дня тому у Николаевского моста он ударил железным кольцом в висок знакомую барышню и, чтобы скрыть преступление, утопил тело в проруби.
— Не может такого быть! — вскочила она, прикрыв ладонью рот. — Кого же он убил?
— Он сказал, что вас.
— Меня? Меня? Но я же, я…
— Да, поэтому я поинтересовался о его фантазиях.
— Где Василий?
— Он у нас, и боюсь, что его состояние вызывает глубокое беспокойство. Он нуждается в первую очередь в помощи врачей, его помутившийся рассудок не отличает реальности от фантазий.
— Бедный Вася! — в ее руке, как у фокусника, из ничего возник белоснежный платочек, которым она вытирала появившиеся из глаз слезы.
Иван Дмитриевич приказал Соколову, чтобы тот привел Осипова.
Через пять минут, в течение которых в кабинете висела тишина, каждый был занят своими мыслями, дверь после двух-трех ударов открылась, и первым вошел Осипов со впалыми щеками, покрытыми многодневной щетиной, казавшейся грязным налетом, и остекленевшим пустым взглядом из-под густых бровей.
— Катя, ты уже вернулась? — бесцветным голосом произнес он.
Она же в изумлении смотрела на вошедшего, наверное, впервые увидела его в таком состоянии и небрежной грязной одежде.
— Тебе не больно? — сказал он, обращаясь, скорее всего, в пустоту, потому что смотрел куда-то в стену.
— Василий, — Иван Дмитриевич обратился к нему, но взгляд молодого человека по-прежнему оставался направлен в стену, — ты узнаешь Катю?
— Да, я ее убил два дня тому.
— Я жива! — воскликнула девушка.
— Ты снова пришла ко мне, — его губы безжизненно зашевелились, словно это он вернулся с того, неведомого нам света, — я рад тебя видеть, скоро мы встретимся.
