— Хотелось бы более подробно.
— Иван Дмитриевич, я догадываюсь, в какую сторону вы клоните, но, к обоюдному сожалению, более, — он выделил последнее слово, — добавить не могу.
— Хорошо, — Путилин поднял руки кверху, — я не намерен вмешиваться в дела вашего присутствия… Не имею права. Скажите, у вас на службе состоит человек тридцати пяти-сорока лет, круглолицый, с пышными усами и рассеченной надвое бровью?
— Увы, как ни велика Экспедиция, но я знаю всех чиновников, находящихся в ней на службе, и с такими приметами не припомню.
— Да, — и уже взявшись за ручку двери, начальник сыска обернулся к Федору Федоровичу: — Скажите, а господин Левовский имел отношение к заказам от частных лиц?
— Самое непосредственное.
— А к экспертизе фальшивых ассигнаций и ценных бумаг?
— Нет, этим занимается третье отделение.
Глава двенадцатая
Рыба сама плывет в сети
НАДВОРНЫЙ СОВЕТНИК СОЛОВЬЕВ потерял всякую надежду, более часа прохаживаясь по Исаакиевской площади среди саней, прибывающих и разъезжающихся по городу, унося очередного седока. Расспросы извозчиков и тайных агентов, привлеченных к поискам, не давали ожидаемого результата, хотя глаз у «лихачей» наметанный, но никто не мог вспомнить круглолицего с пышными усами, да еще с рассеченной бровью.
«Мог ведь лже-Левовский шапку сдвинуть на брови, — рассудительно размышлял Иван Иванович, сдвинув к переносице темные брови. — Тогда никогда не узнать, куда он мог укатить. Эх, жаль!» — и досадливо покачал головою.
Мороз не мешал мыслям, а холодный ветер, бьющий в лицо, Соловьев просто не замечал…
— ВАШЕ ВЫСОКОРОДИЕ! — ПОДБЕЖАЛ к Соловьеву дворник, когда тот, расплатившись с извозчиком, вошел во двор дома Шклярского.
— Что еще?
— Вчерась впопыхах позабыл вам сказать, что к господину Левовскому, царствие ему небесное, — перекрестился, — приходил офицер в пятом часу пополудни.
— Что ж ты мне сразу не сказал?
— Так позабыл я.
— Далее.
— Так сегодня два раза уже приходили, но я об убиении Сергея Ивановича ничего не сказал. Больно злы они были, но оставили записку, — и он протянул конверт.
Надворный советник в нетерпении достал свернутый вдвое лист белой бумаги с запиской, состоящей из нескольких предложений:
Серж! Куда ты подевался? В третий раз предстаю перед закрытой дверью. Жду в девять у Давыдки.
Илья.
— Чтоб мне молчок, — пригрозил Соловьев строгим голосом дворнику, который вытянулся, словно военный на смотре, придерживая правой рукой лопату.
— Да разве ж я, да ни в жисть…
