Он пожал плечами.
— Тебе виднее. И всё же зачем тебе понадобилось изучать язык испанцев?
— Чтобы побольше узнать о самих испанцах. Их природе, обычаях, их христианских суевериях. Обо всём.
Почотль тщательно протёр тарелку куском хлеба и сказал:
— Ты видел, как вчера сожгли человека, да? Тогда ты знаешь всё, что только вообще можно захотеть узнать об испанцах и христианах.
— Ну, в общем, я знаю одно. Мой горшок исчез прямо перед собором. Должно быть, его стянул какой-то христианин. Сам-то я его лишь позаимствовал. Выходит, я должен здешним приютским братьям кувшин.
— О чём, во имя всех богов, ты толкуешь?
— Ни о чём. Не обращай внимания.
Я устремил долгий взгляд на человека, не стеснявшегося называть себя бездельником и попрошайкой. Но кем бы он ни был, Почотль великолепно знал этот город. Он был мне нужен, и я решил ему довериться.
— Я собираюсь узнать об испанцах всё, потому что хочу свергнуть их власть.
Он хрипло рассмеялся:
— Кто же этого не хочет? Только вот, кто может?
— Может быть, ты и я.
— Я? — Теперь он оглушительно расхохотался. — Ты?
— Я, между прочим, получил ту же самую военную подготовку, благодаря которой мешикатль некогда сделались гордостью, ужасом и владыками Сего Мира.
— И много было проку от их воинской подготовки? — проворчал Почотль. — Где они теперь, эти хвалёные воины? Те немногие, что остались, ходят с клеймами, вытравленными на лицах. И ты рассчитываешь взять верх там, где ничего не смогли поделать они?
— Я верю, что решительно настроенный и целеустремлённый человек может добиться всего.
— Но один человек не может добиться ничего. — Он рассмеялся снова. — Даже двое, ты и я.
— Конечно. Но есть ведь и другие. Хотя бы те чичимеки, которых ты презираешь: их земли, между прочим, не захвачены, и они не покорились завоевателям. И этот северный народ не единственный, который до сих пор даёт белым людям отпор. Если все свободные племена поднимутся и устремятся на юг... Ладно, Почотль, мы поговорим об этом потом, когда я приступлю к занятиям.
— Поговорим. Вот именно, поговорим. Много я слышал всяких разговоров.
* * *
Ждать у входа в коллегиум пришлось совсем недолго. Нотариус Алонсо подошёл и, тепло поприветствовав меня, добавил:
— Я слегка волновался, Тенамакстли, что ты можешь передумать.
— Насчёт того, чтобы изучать твой язык? Почему, я искренне решил...
— Стать христианином? — спросил он.
— Что? — Алонсо захватил меня врасплох, и я попытался возразить: — Мы ведь ни о чём подобном даже не говорили.
