Мы осведомились у прохожих, где тут можно переночевать, и один из них направил нас к Дому Почтека: там обычно встречались, заключали сделки и складировали товары странствующие торговцы. Однако у дверей нас встретил управляющий, который заявил хоть и извиняющимся тоном, но твёрдо:
— Мне очень жаль, но помещения здесь предназначены только для почтека. Каковыми вы, судя по полному отсутствию тюков, узлов и вообще какой-либо поклажи, отнюдь не являетесь.
— Неужели у вас не найдётся места, чтобы переночевать трём путникам? — проворчал дядя Миксцин.
— Дело в том, — пояснил управляющий, — что это в прежние времена Дом Почтека размерами и великолепием не уступал многим дворцам. Увы, во время осады города старое здание, подобно многим другим, было полностью разрушено, а то, что построили взамен, не идёт с ним ни в какое сравнение. Там нет комнат для путников.
— Но где же, в таком случае, в этом столь гостеприимном городе может найти приют странник, не имеющий здесь ни друзей, ни знакомых?
— Есть специальные заведения, которые белые люди называют meson — странноприимные дома. Они для того и существуют, чтобы предоставлять кров и ночлег странникам, особенно неимущим. Вон там, — он указал направление, — находится странноприимный дом Сан-Хосе.
— Опять какой-то из их мелких божков! — процедил сквозь зубы мой дядюшка, но мы двинулись, куда было указано.
Странноприимный дом оказался довольно большим глинобитным строением, примыкавшим к ещё более внушительному зданию, именовавшемуся коллегиумом Сан-Хосе. Позднее я узнал, что слово «коллегиум» по значению во многом схоже с нашим «калмекактин». И то и другое означает школу, где уже получившие начальные познания ученики продолжают обучение под руководством жрецов. Правда, в коллегиуме жрецы христианские.
Странноприимный дом, так же, как и коллегиум, находился в ведении людей, которых мы поначалу приняли за христианских жрецов, именуемых священниками. Но возле дома уже собирался народ, и нам пояснили, что здешние хозяева называются монахами, или братьями, и это вроде как низшая степень христианского жречества. Мы прибыли примерно на закате солнца, как раз когда некоторые из братьев раскладывали горячую еду из огромных чанов по плошкам выстроившихся в очередь за пропитанием людей. Одежда большинства из них, в отличие от нашей, не была покрыта дорожной пылью, то есть они являлись местными, городскими жителями, но, судя по лохмотьям, вконец обнищавшими, голодными и бездомными оборванцами. Никто из них даже не пытался предложить монахам за пищу какую-либо плату, да и сами монахи, похоже, никакой платы не ожидали.
