— Но, Геннадий Иванович…
— Нет, нет, не возражайте, мичман, я заранее предвижу, что вы скажете. Вы будете сейчас ссылаться на Лаперуза, Браутона, наконец, на Крузенштерна, что вот, мол, они пытались…
— Вы угадали, именно об этом я и хотел сказать…
— Да, да, разумеется, — все с большим воодушевлением продолжает Невельской, слегка при этом заикаясь. — Но посудите сами, мичман, разве теперь, после того как мы исследовали лиман и нижнее течение Амура, можно говорить, что они доступны лишь для мелкосидящих шлюпок? Кому-кому, а нам с вами хорошо известно, что имеется широкий фарватер глубиной двадцать девять футов>[11]. И этот фарватер обнаружили вы, мичман Гроте! А устье Амура, разведанное Петром Васильевичем Казакевичем?! Ведь ширина его, по нашим предварительным подсчетам, составляет около девяти миль, а глубины там вполне достаточны для того, чтобы принимать стопушечные корабли!
— Все это так, Геннадий Иванович, и у меня не хватает слов для того, чтобы выразить радость по случаю такого нашего успеха. Но позволю все же заметить, что о невозможности прохода между Сахалином и материком утверждают такие авторитеты, с свидетельствами которых невозможно не считаться…
— Позволю в свою очередь напомнить вам, мичман, — невозмутимо говорит Невельской, — что я чрезвычайно уважаю Ивана Федоровича Крузенштерна, имя которого весьма прославлено не только у нас в России, но и в Европе. Его авторитет для меня очень высок. Вот, если угодно, его доподлинные слова, имеющие касательство к обсуждаемому нами вопросу: «Испытания, учиненные нами, не оставляют сомнения, что Сахалин есть полуостров, соединяющийся с Татарией перешейком…» И тем не менее я продолжаю поиски и не успокоюсь, пока не удостоверюсь собственными глазами, что это действительно так!
— Против этого трудно что-либо возразить, — соглашается мичман.
Потом он некоторое время молчит, и на лице его отражается усиленная работа мысли. Вдруг он хлопает себя по лбу и восклицает:
— А, вспомнил!
— Что это, позвольте полюбопытствовать?
— «Великая река… великая река Амур, гористая и лесистая…» — как это дальше?.. Да… — «Великая река Амур, гористая и лесистая, впала одним своим устьем, и против того устья есть остров великой…» — мичман удовлетворенно улыбается. — Это из записок Спафария, который приводит свидетельство наших землепроходцев. Речь ведь идет здесь о Сахалине, насколько я понимаю.
— У вас превосходная память, мой друг, — одобрительно произносит Невельской. — Такой памяти можно позавидовать. Вы правы. Действительно, я придаю этой заметке почтенного Спафария немаловажное значение. Заметьте, мичман, у него сказано: «…остров великой». Не полуостров, а остров! — Капитан-лейтенант подчеркивает последние слова особо. — Следственно, если остров, тогда не залив, а пролив Татарский!
