(3) Другая причина, побуждающая человечество с ужасом думать о смерти, это внушенный теологической религией, в особенности протестантскими фундаментали-стами и Римско-католической Церковью, страх перед адом, перед наказаниями, обычно совершенно не соответствующими заблуждениям земной жизни, и ужасами, насылае-мыми разгневанным Богом. Человеку говорят, что с этим ему придется смириться и нет иного спасения, кроме как через искупление чужой вины. Но как вам хорошо известно, нет ни разгневанного Бога, ни ада, ни искупления чужой вины. Есть только великий принцип любви, оживотворяющий всю вселенную; есть Присутствие Христа, означаю-щее для человечества существование души и то, что мы спасены жизнью этой души, а единственный ад – это сама земля, на которой мы учимся добиваться собственного спасения, побуждаемые принципом любви и света и подталкиваемые к тому примером Христа и внутренней потребностью своих собственных душ. Учение об аде осталось напоминанием о садистском мышлении христианской церкви в средние века и об оши-бочном ветхозаветном учении об Иегове, племенном Боге иудеев. Иегова не тот Бог, планетный Логос, Вечное Сердце Любви, о Котором учил Христос. Когда эти ложные идеи отомрут, концепция ада сотрется из памяти человека, а ее место займет понима-ние 14] закона, согласно которому каждый человек добивается собственного спасения на физическом плане, исправляя зло, совершенное в течение своих жизней на Земле, и который, в конечном итоге, позволяет ему “полностью рассчитаться”.
Я не собираюсь развязывать здесь теологическую дискуссию. Я хочу лишь подчерк-нуть, что господствующий ныне страх смерти должен уступить место разумному пони-манию реальности и концепции непрерывности, которая устраняет беспокойство. Я хо-чу также выделить идею единой жизни и единой сознательной Сущности, использую-щей множество тел. (17-393/4)
(4) В грядущем столетии смерть и воля неизбежно обретут для человечества но-вый смысл, и многие старые идеи исчезнут. Обыденно мыслящему человеку смерть представляется катастрофическим кризисом. Это обрывание и конец всего любимого, знакомого и желанного; это ошеломительный вылет в неведомое, в неопределенное, внезапное крушение всех планов и замыслов. Какой бы сильной ни была вера в духов-ные ценности, какими бы прочными ни были доводы ума в пользу бессмертия, каким бы убедительным ни было доказательство вечного существования, но остается сомне-ние, возможность абсолютного конца, исчезновения и прекращения всякой деятельно-сти, всякой сердечной реакции, любой мысли, эмоции, желания, устремления и наме-рения, собирающихся вокруг центрального ядра человеческого существа. Страстное желание и решимость сохраниться, чувство непрерывности даже для самого упорного в вере держатся на вероятности, на непрочном основании, на свидетельстве других – которые на самом деле никогда не возвращаются, чтобы рассказать правду. Каждая мысль на эту тему заставляет обращаться к центральному “Я” или целостности Боже-ства. (18-101/2)
