Несколько позже Робертсон ушел, но наши двое все еще сидели с важным видом у дровяного навеса. Я пошла посмотреть, на что фыркал Робертсон. И оказалось, что там, внизу, вдоль деревяшки шла длинная мокрая полоса. Похоже, это Соломон оставил свою отметину. Хорошую такую, большую отметину, влагу на которую он копил, видимо, целую неделю. Затем он уселся возле нее вместе с Шебой, и весь его вид говорил: «Переплюнь меня, если можешь». И, к вящему их удовлетворению, Робертсону пришлось признать свое поражение.
Глава восьмая
Музыка чарует[20]
Продолжай дела идти таким образом – то есть если бы Робертсон не возражал сидеть с видом отверженного в саду, признавая Соломона местным чемпионом по прысканью, и не возражал бы вести себя смиренно всякий раз, как ему повстречаются наши двое, – возможно, они могли бы в свое время к нему привыкнуть и даже допустить в дом.
«Возможно», конечно, зыбкое понятие. Они могли бы в равной степени сделать и то, что сделали несколько лет назад, когда мы пытались взять в дом котенка Самсона. То есть дрались с ним, с нами и друг с другом до тех пор, пока дом не стал походить на Организацию Объединенных Наций.
На самом деле Робертсон однажды полез поперек батьки в пекло, появившись собственной персоной на нашей кухне. «Непрошеный», – прокомментировала Шеба, которая первой его заметила и привлекла наше внимание к этому событию тем, что недоверчиво высунула шею из двери гостиной. «Хочет съесть нашу еду!» – прорычал Соломон. Вероятно, Робертсон именно это и собирался сделать, но только потому, что она там оказалась, подобно тому как на пути Колумба оказались плоды Вест-Индии…
Преследуемый Соломоном, Робертсон вылетел в дверь, как мяч для гольфа после удара клюшкой. После этого всякий раз, как Соломон видел Робертсона, он возмущенно гнал его прочь из сада. Как ни тяжело это было для Робертсона, оно было логично. Это был Соломонов сад; предполагалось, что Робертсон жил у Аннабель. И хотя я временами чувствовала укоры совести, когда видела, как наш коренастый рыжий постоялец доблестно сопровождает Чарльза при обходе сада или сидит с ним рядом, пока тот копается в огороде (сейчас это было самое близкое расстояние, на которое Робертсон мог подходить, чтобы чувствовать свою сопричастность), все-таки он регулярно получал еду, и мы тишком гладили его в гараже.
Однажды он сидел возле грядки с бобами, изо всех сил удовлетворяя свое чувство принадлежности Чарльзу, когда мимо прошли какие-то люди с собакой. Пес, большой коричневый полукровка, остановился в воротах и залаял на Робертсона. Только мимоходом, просто потому, что Робертсон был котом, но Робертсон смотрел на дело иначе. Он видел это так: Соломон помешал ему быть с Чарльзом в коттедже; теперь эта собака грозит помешать ему быть с Чарльзом возле фасоли… В этот момент что-то щелкнуло внутри. Он встал, распушил хвост и зарычал в ответ. Пес пустился наутек. Робертсон, как мальчишка, который только что обнаружил, что может дать отпор задире, кинулся за ним. Нежелательным последствием было то, что в следующий раз, как он увидел Соломона, так же кинулся и на него.
