С его легкой руки к ней прицепилось емкое и правильное имя — Льдинка.
Она не сердилась. Ей даже нравилось. В детстве ко всем цепляются клички, исходя из фамилий. Она Леднева. Сначала была «Ледышкой». Виталик усовершенствовал имя на нежное и звонкое, подходящее к цвету синих ледяных глаз.
— Льдинка! — кричал он ей вслед, — подожди, вместе пойдем… Льдинка, выходи гулять! Льдинка…
Они везде были вдвоем, словно ниточка с иголочкой.
За пятиэтажками, на пустыре была когда-то стройка. Остатки старого полуразвалившегося фундамента и небольшие пролеты стен, служили объектами стрит-арта. Граффити, оставленные Виталиком, не отличались особенной фантазией и не были изображениями высокого искусства или способом самореализации. Таким образом, он показывал свое отношение к жизни.
Однажды Софья наткнулась на надпись, выведенную синей краской. Ее любимый цвет. Виталик знал об этом.
«Льдинка + Виталик» и сердечко со стрелочкой.
Их любовь, их тайна, их мечта.
Софья открыла для себя, что ни дня не сможет без него прожить. Та самая искорка: мурашки от столкновения запястий, состояние неземного блаженства от звука голоса.
Касание осторожных пальцев, поцелуи для обоих были первыми. Виталик боялся испугать, оттолкнуть от себя Льдинку, порывами своей страсти.
Все же они были вместе. Один раз. В ночь, когда Виталик получил повестку.
Он нервничал. Всем своим видом показывая, что не может больше ждать. Время томных слов прошло.
Ее волосы пахли раем. Едва уловимым запахом яблок, свежести и полевых цветов. По привычке, зарываясь лицом в ее рыжие пряди, не мог надышаться. Убрав непослушную кудряшку за ухо, Софья жмурилась от смущения.
Так мила и невинна.
Вздрогнула, когда он начал расстегивать пуговицы на кофточке. Софье казалось, что он делал это целую вечность. Если бы знала заранее надела платье или майку, вовсе без пуговиц.
Оставшись без одежды, закрыла руками грудь. Никто и никогда не касался ее тела.
Он, чувствуя каждый ее вздох, зная каждое ее движение наизусть, определил, что ей страшно.
— Льдинка! — прошептал он, — Моя сладкая Льдинка!
Она ответила ему поцелуем. Нежным, трогательным. Сегодня день их прощания на целый год.
— Ты плачешь? — удивился он.
— Нет. Ресничка в глаз попала, — соврала она.
— Иди ко мне!
Он крепко прижал ее к себе, целуя за ухом. Его жадные нетерпеливые губы ласкали шею, потом опустились ниже на грудь. Руки исследовали все изгибы прекрасного девичьего тела.
Софья чуть не захлебнулась от нахлынувшего возбуждения. Она отвечала на его ласки вначале несмело, словно стесняясь, но потом ее закружил водоворот сладостных ощущений, она полностью отдалась во власть его рук, губ.
