— Но для этого тебе придётся его убить. Я не соглашусь на это никогда. Оставить Торна — да, но убить — никогда.
— А стоять в стороне и смотреть на то, как он будет убивать меня — согласишься?
Продолжать данный разговор не было смысла. Сезар выбрал власть. На самом деле Гаитэ знала, что так будет. Оставайся она в здравом уме, не будь так расстроена лихорадкой и болью, не потеряй в бреду ориентиров, наверное, не забыла бы, что характере Сезара желать получить всё и сразу — и её, и трон.
По тоскующим чёрным глазам она поняла, что он успел почти пожалеть о данном ответе. И всё же другого дать не мог — это Гаитэ хорошо понимала.
— Спасибо, Сезар, что был со мной. Спасибо, что спас мне жизнь. Теперь уходи.
— Гаитэ…
— Уходи. Пожалуйста!
* * *
Она не жалела, что выжила, просто не очень хорошо представляла себе, жить дальше. Гаитэ больше не сомневалась в том, что не любит Торна и не верила в то, что он когда-либо любил её. От одной мысли, что придётся вернуться во дворец, ей начинало трясти, хоть она сама не до конца понимала причины такой странной реакции. Какое-то странное осложнение после болезни.
Всё же бессмысленно избегать неизбежного.
— Кристоф, вели заложить экипаж, — распорядилась Гаитэ. — Мы возвращаемся.
— Но, госпожа моя, вы слишком ещё слабы.
— Делай то, что говорю. Не желаю большое оставаться здесь.
— Позволите известить вашего мужа?
— Не позволю. Просто вели заложить экипаж!
— Да, госпожа.
За время её болезни город успел измениться. Исчезли уличные торговцы, никто не расхваливал в полный голос свой товар. Закрылись лавки и магазины, не было петушиных боев, уличных балаганных представлений. Зато то здесь, то там тянулись длинные похоронные процессии. То тут, то там сновали «собиратели мёртвых», бредущие от дома к дому с белыми палками, чтобы проверить, есть ли в запертых домах новые умершие. В их обязанности входило сообщать настоятелям храмов о новых жертвах болезни.
Кристоф говорил, что их много. Слишком много. Столько, что невозможно хоронить мёртвых по отдельности. На окраинах Жютена рыли огромные братские могилы, туда каждую ночь свозили трупы. Некоторых, как положено, в гробах, но большинству везло меньше — просто заворачивали в простыни.
Над городом стаями кружилось вороньё.
Гаитэ чувствовала, как горечь в её сердце переплавляется в гнев. Ей хотелось крикнуть в затянутое тучами небо: «С меня довольно! Слышишь, ты! Добрый ли Дух или Высший Разум?! Кем бы ты ни был, с меня довольно несчастий, бед и бесконечных странствий! Если даже королева в этом проклятом королевстве так несчастна, то что же с остальными?».
