Следом за жаждой изнуряла тяжёлая тошнота.
Гаитэ чувствовала себя такой измученной и обессиленной, что уже и рада бы была сдаться и ускользнуть в спасительную темноту, но каждый раз от последнего шага её удерживал шёпот Сезара:
— Ты не можешь умереть! Не можешь! Это проклятая мерзкая чума не заберёт тебя у меня! Ну почему она обрушилась на нас? Почему заразилась именно ты?!
Сезар не отдавал её смерти. Звал снова и снова:
— Гаитэ, милая, подай знак, что слышишь меня? Что ты ещё со мной?
Язык распух так, что еле умещался во рту. А уж отвечать что-либо? Об этом и думать нельзя.
— Сезар… ты… ты должен… должен был уехать… — взволнованно лепетала она в забытьи.
— Уже уезжаю, Гаитэ. Не волнуйся.
Она то затихала, то снова начинала что-то невнятно бормотать.
Тело ломило, боли были почти нестерпимыми. Она металась на кровати, словно в агонии. Но не переставала осознавать присутствие Сезара.
Он неотступно находился рядом. Он старался предугадать каждое её желание. Раз за разом вновь накрывая её одеялами, которые она сбрасывала, удерживая её на кровати, когда начинались судороги. В какой-то момент мучения Гаитэ сделались таковы, что её охватила апатия и безразличие ко всему.
Нить жизни истончилась и готова была в любой момент прерваться.
Словно со стороны слышала она голоса Кристофа:
— Господин, как не больно мне это говорить, но следует приготовиться к худшему. Госпожа очень плохо выглядит. Я видел таких за полчаса до смерти.
— Заткнись! Зактнись и убирайся вон!!! — рявкнул Сезар. — Она не умрёт! Не умрёт, слышишь? Я этого не допущу..
— Смерть и жизнь не зависят от вашего желания, сеньор. Но будем молиться.
— Молись, если можешь. Я не верующий.
— Я — тоже. Но это сейчас всё, что мы можем для неё сделать.
«Я уже умерла? — подумала Гаитэ. — Хорошо бы, если так. Я почти ничего не чувствую, но всё ещё могу мыслить. Если я сейчас мертва, значит, после смерти хоть что-то от нас остаётся».
Но в тот же момент она поняла, что не пересекла черты. И та непроглядная тьма, что всегда пугала, заставила испугаться и сейчас. Словно пловец, из последних сил бьющий по воде руками, Гаитэ оттолкнулась от того, чему нет слов и в изнеможении выплыла на мелководье — пришла в сознание.
С трудом, через силу, открыла глаза.
Стоило поднять ресницы, она увидела склонённое над собой лицо Сезара. Он улыбнулся ей светлой, лучезарной улыбкой, какой никогда раньше она не видела на его лице.
— Гаитэ?
Голос его звучал так тихо и хрипловато, что походил на шёпот.
