— Сезар, — из последних сил произнесла она дорогое имя.
В глазах его свернула дикая радость:
— Милая моя, ты действительно меня слышишь? О, дорогая! Нет, нет, не говори ничего! Не отвечай. Тебе нужно беречь силы. Самое главное, что ты пришла в себя. Теперь ты поправишься. Всё будет хорошо.
Гаитэ лежала на кровати под тёплым одеялом, обессиленная и отстранённая. Сезар приходил часто, но остаться не мог, поэтому большую часть дня с ней находилась либо сиделка, либо Кристоф. По счастливой случайности её зелья успели сделать благое дело, никто их мужчин, ухаживая за ней, не заболел.
Её кормили завтраком, потом меняли повязку на ранах, образовавшихся после вскрывшихся язв. Она умывала руки, лицо, чистила зубы, расчёсывала волосы. Эти простые занятия доставляли удовольствие, хотя и отнимали часть сил — напоминали о том, что она выжила.
Сиделка была немногословной, очень исполнительной женщиной. Гаитэ приняла решение, что возьмёт её во дворец, если та согласится. А та, конечно же, согласится, потому что нигде за службу не платили лучше, чем в императорских покоях.
Поводов для волнения было множество. Можно было побеспокоиться о том, что Торн ни разу не осведомился о состоянии своей жены, или о том, что в городе продолжался мор, у границ война, а родная мать едва не сжила со свету. Но волноваться не было сил. Отсутствие заботы со стороны мужа не трогало, все обиды на мать умерли ещё в прошлом, вместе с любовью к ней, возвращаться во дворец совсем не хотелось.
По сравнению с его грандиозной роскошью всё в этом доме казалось миниатюрным и в то же время более настоящим. Словно до сих пор Гаитэ жила в плену миражей.
«Я не рождена для власти, — отстранённо думала она. — Власть тяготит меня так же, как тяготит брак с Торном. Во дворцах я никогда не буду счастлива».
Не то чтобы осознание этого пришло к ней впервые. Не то что, побывав на краю смерти, Гаитэ дошла до понимая этой простой истины: она просто смогла её принять — принять то, что она не желает стоять на вершине горы подобно идолу и смотреть на протянутые к ней снизу ладони поданных.
Гаитэ не может им помочь, не может контролировать Торна, а Торн не намерен отводить ей иной роли, кроме как роль красивой женщины, матери своих детей, подставки под дорогие платья.
Гаитэ не доверяла решениям мужа, не разделяла его взглядов. Рано или поздно противоречия между ними станут непримиримыми и тогда конфликт, как и противостояние, неизбежны.
