— Ну же? — настаивал он.
Она снова покачала головой.
— Тогда — пейте!
Не сводя с него глаз, медленно, Гаитэ поднесла к губам край бокала и, словно целуя, потянула темно-алую, похожую на кровь, жидкость.
Незнакомый вкус дразнил язык и раздражал нёбо, растекался жаром по венам, кружил голову. Она тяжело дышала, словно после бега, и грудь её взволнованно то поднималась, то опускалась.
Гаитэ каждым нервом чувствовала остроту желания Сезара. Жар, едва ли не запах его страсти, заставляющей её кровь приливать к щекам. Казалось, воздух вокруг полон готовой разразиться грозой; казалось между ними бежит невидимый ток, в любой момент готовый дать воспламеняющую искру.
Он словно превратился в тянущий к себе магнит, а она была сделана из железа.
Как хотелось забыть обо всём, мгновение позволить себе быть слабой.
Просто быть самой собой.
Но внизу ждёт Торн. Её муж. Их король.
Человек, в числе достоинств которого милосердие и склонность к пониманию и всепрощению не числились в списке.
Её слабость может стоить Сезару жизни. Эта мысль словно ведро ледяной воды разом смыла очарование момента.
И вовремя.
Сезар как раз шагнул к ней, чтобы заключить в объятия, но рука Гаитэ с опустевшим бокалом упёрлась ему в грудь.
Она заставила себя спокойно и холодно посмотреть ему в лицо:
— Ваше вино крепкое, отлично кружит голову. Но вы правы, я — безупречная жена. И намерена оставаться такой и впредь.
Его лицо — от выражения, застывшего в этот момент на нём у Гаитэ защемило сердце. Сезар не мог не видеть, что его чувства более, чем взаимны, не чувствовать того волшебства, которым наполнялось пространство, стоило им остаться наедине.
— Гаитэ…
— Мне пора идти!
Она почти бегом устремилась к двери, обернувшись на пороге, окидывая взглядом комнату и Сезара, похожего на стройного чёрного демона в своей чёрной рубахе на шнуровке с широкими, пышными рукавами. Из-за одежды его широкие плечи казались словно бы шире и особенно ярко контрастировали с узкими бёдрами.
Он с тоской смотрел ей вслед, как и всякий мужчина, не умея понять, почему женщины так резко меняют свои настроения. Отчего они столь капризны и вероломны?
Гаитэ приказала Кристофу явиться к ней, как только это стало возможным.
Дел действительно навалилось немало, ведь стоило одновременно позаботиться о двух крупных мероприятиях — похоронах и коронации.
Торн с Гаитэ был сама нежность и предупредительность, уже в этом таилось несоответствие с его истинным характером. Обычно он не брал на себя труда сдерживать душевные порывы, а тут за несколько дней ни одной сцены, ни намёка на вспышку ревности? Просто пушистый зайка!
