Это говорило о многом. Например, о том, что он гораздо лучше умел контролировать свои чувства, чем она думала раньше. Или о том, что, чувствуя за собой вину, предпочитал играть роль милого, верного мужа?
Торн казался оживлённым, шутил, много смеялся. Разыгрывать печаль по поводу по поводу безвременной кончины шурина даже и не думал.
Гаитэ порой с трудом удерживалась, чтобы ни сорваться, ни утратить самообладание, не выплеснуть всё то, что действительно было на душе. А там ведь не было ничего хорошего. Словно гной скапливался — то гнили их с мужем взаимоотношения.
Гаитэ не знала, на кого сердится больше — на Торна или себя? Может быть, следовало рискнуть и поговорить начистоту? Так, как она говорила с Сезаром? Иногда хорошая ссора очищает отношения, как гроза воздух. А настороженное молчание, вежливое обращение, замалчивание проблемы лишь усугубляет проблему и делает их хуже.
Но Гаитэ чувствовала, что ни к чему хорошему её очередной искренний порыв не приведёт. Как бы не стало хуже?
Войдя вслед за фрейлиной, которую Гаитэ отправила за слугой, Кристоф взглянул на неё без всякого выражения:
— Моя госпожа пожелала меня видеть?
Гаитэ приветствовала его лёгким наклоном головы.
— Оставьте нас, — приказала она фрейлине.
Девушка вышла.
— Итак, Кристоф? — проговорила Гаитэ, меряя шагами пол и подметая мраморные плиты длинным шлейфом. — Ужасно хочется задать тебе парочку вопросов. Надеюсь, ты не откажешься мне на них ответить? Слышала, ты последние дни без дела маешься?
Кристоф бросил вопросительный взгляд. Гаитэ нехорошо в ответ улыбнулась:
— Помнишь, в тот день, когда я спасла тебе жизнь, ты обещал мне служить верой и правдой. Только мне, Кристоф. Ты это помнишь?
— Конечно, госпожа.
— Посмотри на меня.
Он не поднимал глаз.
— Смотри на меня! — повысила она голос. — И скажи мне в лицо, как ты посмел? Как посмел выполнять приказы моего мужа, ставящие под угрозу мою жизнь?!
— Вашу? Никогда, госпожа! Всё, что я делал, я делал, чтобы оградить вас от беды!
— Так ты знал? Даже не отрицаешь этого? Как тогда посмел, лживая тварь, не сообщить мне о заговоре?!
— Если бы я сделал это, сеньора, вы стали бы противиться и могли бы пострадать.
— Почему ты решил всё за меня? — ядовито выплюнула Гаитэ, отступая от него с презрением. — Кем ты себя возомнил? Моим отцом? Мужем? Опекуном? Какое право у тебя принимать решения, что мне делать или нет?
— Я ваш друг. И действовал, как друг. Простите меня или нет, но вы сейчас живы. А это главное.
