— Прошу прощения! — подала голос Гаитэ, игнорируя полный ярости взгляд мужа.
Она поняла, что защита вмешиваться не собирается и решила добиться справедливости сама.
— У меня есть вопросы к свидетелю.
— У вас, ваше величество? — растерянно спросил судья.
— У меня, — решительно кивнула Гаитэ, оборачиваясь к юнцу.
Повернувшись к молодому человеку, она в течении нескольких долгих секунд не сводила с него требовательного, строго взгляда.
Потом спросила:
— Почему Сезар Фальконэ воевал с тобой?
— Что? — дёрнулся юноша.
Взгляд его испуганной птицей метнулся к прокурору, стоявшему рядом, но тот молчал.
Вмешательство королевы в процесс шло не по сценарию. Он сам не знал, что делать.
— Я спрашиваю, почему маршал Саркассора вынужден был открыть военную компанию против земель Рэйва?
Юноша продолжал хранить растерянное молчание.
— Мне повторить вопрос? — с ледяной вежливостью вопросила Гаитэ. — Может быть, вы его не поняли?
— Нет, ваше величество. Я его понял.
— Тогда отвечайте.
— Сезар Фальконэ начал военную компанию против Рэйва потому, что герцогства провинции отказались платить несправедливый налог.
— Вы отказались платить налоги и Сезар Фальконэ, действуя по указанию короны и согласно закону, возвратил в казну то, что положено? То есть, он выполнил свой долг?
Юношу молчал. Но ответа и не требовалось. Он и так был очевиден.
Гаитэ выпрямилась на своём троне, обводя взглядом продажное собрание и, откинувшись на спинку высоко кресла, взмахнула рукой, отпуская свидетеля:
— Больше вопросов нет.
Зал рукоплескал, радостно улюлюкая.
Выходка королева пришлась подданным по вкусу, в отличие от императора. И не глядя на мужа, Гаитэ кожей чувствовала жар его удушающей ярости.
Торн надеялся, что юноша, всем своим кротким видом вызывающий сожаление, вызовет сочувствие публики, но вмешательство жены выставило его свидетеля в смешном, неприглядном виде.
— Просите следующего свидетеля, — прищурившись, что у него всегда было признаком дурного расположения духа, велел он.
— Обвинение вызывает Хорхэ Лайстрина!
Второй свидетель оказался самоуверенным вальяжным толстячком. Он взял напыщенный тон с первых слов:
— Чтобы понять истинное зло Сезара Фальконэ, — глоголил он, в то время как озвученный им персонаж то со скучающим видом переминался с ноги на ногу, то прохаживался из стороны в сторону, насколько позволяла цепь, приковавшая его к полу, то замирал прислушиваясь. — Чтобы понять истинное зло, мы должны вспомнить заповеди Добрых Духов.
