— Прекрати, пожалуйста, паясничать.
— Как ты смеешь? — тихо прорычал Торн. — Забыла, с кем разговариваешь? — Притворное веселье соскользнуло с него, как сброшенная маска. — Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?! Я — помазанник божий. Моя воля — закон. А ты? Ты, дорогая, всего лишь жена. Осмелишься мне надоедать, и я не смогу гарантировать, что тебя не повезут в соседней карете и не бросят в каземат рядом с моим братом. Хотя, может быть, тебя такая перспектива не столько пугает, сколько привлекает? Быть рядом с любимым, пусть и в рубище или узилище, разве это не мечта всех влюблённых дурочек?
— Торн…
— Как ты смеешь?! Как смеешь быть настолько бесстыдной? Настолько беззастенчивой?! Как ты смеешь, не таясь, просить меня помиловать предмет твоей вечной страсти?!
— Да что ты такое говоришь?! — возмутилась Гаитэ.
Приходилось лгать.
Она ненавидела лгать, но что делать? Не скажешь же мужу в глаза — ты прав, прав во всём. Я не могу выбросить твоего брата из головы и из сердца, чтобы не делала — это сильнее меня. И если, когда Сезар счастлив, я могу бороться со своей к нему склонностью, то сейчас, когда его жизни грозит опасность, я не могу думать не о чём другом. Ни о ком другом. И всё, кроме него, бессмысленно.
— Всё это лишь твои фантазии, — лгала Гаитэ со всей убедительностью, на какую только была способна.
Но её было мало — убедительности. Торн ей не верил.
— Сезар твой брат. Ты не можешь убить его. Подумай, что скажут об этом люди? Что сказал бы об этом твой отец? Эффидель?.. Она никогда тебе этого не простит.
— Полно изворачиваться. Плевать тебе на мнение отца, народа и на Эффидель.
— Ты не прав!
Хотя бы здесь Гаитэ не лгала. Мнение окружающих всегда много для неё значило.
— Если ты будешь жесток даже к членам собственной семьи, что скажут о тебе люди?
— Что я справедлив, невзирая на родственные связи воздаю по заслугам. Сезара ненавидят — все. Для тебя эта новость? Он не имел никакого права бросать вызов Руалу. Это скандал.
— Но ты же сам болел за него! Я видела. Ты желал брату победы!
— Конечно, желал! А что, по-твоему, я должен был желать — поражения? Но всё равно, нельзя бросать королям вызов — это карается. Любому другому я бы отрубил голову немедленно. Но с Сезаром спешить не стану.
— Что ты намерен сделать?
— Я? Да ничего. Он предстанет перед судом. Пусть Судейская Коллегия и решит, что с ним делать, назначив ему наказание.
— За спортивное состязание с королём Валькары?
