Выразительное лицо Сезара вновь изменилось. И, как ни странно, сейчас оно не выражало ничего.
А Гаитэ продолжала:
— Знаешь, я рада, что же судьба связала меня с Торном, а не с тобой! Для меня ты… слишком горячий. И непостоянный. Слишком ветреный юноша, — грустно усмехнулась Гаитэ и, не удержавшись, коснулась щеки, с какой-то щемящей болью в груди чувствуя тепло волос, мигом облепивших руку.
На мгновение маска с его лица соскользнула и в глазах Сезара Гаитэ прочитала такую же тоску, что жила и в ней. Глаза того, кто видел небо, но пал. И осознаёт, что ему вряд ли дадут подняться.
Слёзы задрожали на ресницах против воли, когда, на короткое мгновение сжав её пальцы, он прижался к её руке щекой, потом припал горячими губами, словно причащаясь к святыне.
— Если бы мне хоть однажды хватило храбрости взять то, что для меня с первой нашей встречи было всего желанней! Но ты никогда не согласилась бы добровольно нарушить данное слово. А я слишком сильно любил тебя, чтобы взять против твоей воли. Чтобы обо мне не говорили, как бы низко впредь я не пал, моя любовь к тебе не была ложью. Я любил тебя. Я люблю тебя — всем сердцем. Я буду любить тебя до последнего вздоха.
Слишком всё это походило на прощание.
Осознание это заставило Гаитэ похолодеть и одновременно с тем все акценты, все странности в поведение Сезара обрели смысл, сделались понятными. Его дерзость, его грубость, нарочитый цинизм.
Нет Сезар, конечно, был тот ещё циник и грубиян. Но никогда — по отношению к ней. С Гаитэ он старался всегда держать свои страсти на коротком поводке.
— Если мои слова ранили тебя — прости. Просто, когда доходишь до определённой черты, медленно, но верно теряешь самое ценное, — их глаза встретились и Сезар мягко улыбнувшись ей, прошептал. — Совесть!
Как в страшном сне Гаитэ увидела, как вырастают за его спиной стражники Торна, как капитан его личной гвардии, положив руку на эфес шпаги, медленно и тяжело, словно камни, роняет слова:
— Ваша Светлость, именем короля вы арестованы по обвинению в измене Его Величеству.
Сезар вновь развёл руками, как бы приглашая Гаитэ в свидетели.
Как бы говоря ей: «Вот видишь? Что и требовалось доказать».
— Прошу, отдайте оружие, Ваша Светлость, — вежливо, но твёрдо проговорил капитан.
Гатитэ кусала губы.
Она с трудом удерживалась от того, чтобы не кинуться вперёд, расставив руки с криком:
— Это какая-то ошибка, господа!
Но она знала точно — ошибки нет. Всё было очень в духе Торна. Одним ударом разрубить все узлы сразу.
