Эмма делает еще один кусок протеинового батончика. Секунду она смотрит на него, а затем бежит к мусорной корзине, чтобы выплюнуть его.
— Что, Рыжик, у тебя начинает болеть живот от мысли, что ты далеко от меня? Я бы сказал, что тебе следует съездить в Лос-Анджелес, но думается, что сгоришь ненароком, ступив под лучи солнца.
Я игнорирую Джека и подбегаю к Эмме.
— Извини, батончик на вкус как мел.
— Все в порядке… — Она отдаёт его мне обратно. — Раз, хм, прослушивания закончились. Надеюсь. — Эмма вытаскивает бутылку воды и делает глубокий залп. Внимание её задерживается на Бене. — Бен, ты должен обо всём рассказать. Что было сказано в письме? Когда ты узнал?
— Мне пришлось сбегать в компьютерный класс, чтобы напечатать его. Всё это казалось шуткой. — Бен даёт нам копию электронного письма, который он получил несколько минут назад.
— Здорово, — я крепко его обнимаю.
Я не знаю, почему не взволнован также по поводу поступления в колледж, как остальные. То есть, давайте признаем, я никогда не бываю спокойным, хладнокровным, собранным. Полагаю, куда-нибудь поступлю, хотя на самом деле хочу остаться в Нью-Йорке и пойти в Джулиард с Эммой. Это моя мечта. Практически всё, включающее Эмму и будущее, — это моя мечта, единственное, что необязательно исполнится.
Знаю, что хочу писать песни и буду рад делать это либо в престижном колледже, либо для троих человек в магазине кофе. Не то, что бы мне нечему учиться в Джулиарде или в любом другом музыкальном колледже; просто это не так важно для меня, как для остальных.
Но выражение лица Бена заставило меня задуматься, что стоило относиться к этому более серьезно.
— Спасибо, — благодарит он. — Словно огромный груз слетел с плеч. Мне не надо волноваться о… — он прерывается. Потому что мы трое еще ждем прослушивания и нам есть о чем волноваться. — Что ж, нам все также надо выступить на шоу. Готовы?
Мы несколько раз проходимся по моей песне; мы уже некоторое время репетируем. Конечно, это не помешало мне ошибиться дважды в словах, но остальные ребята справились отлично.
Когда все удовлетворены работой, наше внимание переключается на песню Эммы. Я опустил стойку микрофона чуть ниже на несколько сантиметров, чтобы она доставала до неё.
Эмма поправляет микрофон и делает стойку длиннее, чем для неё требуется.
— Хм, ладно. — Наконец она поворачивается. — Полагаю, можно начинать. Я тут подумала, что мне стоит начать первой, — она проигрывает несколько аккордов и дает знак, чтобы мы присоединились к ней. Мы добрались до той части, где Эмма должна петь, но вместо этого просто также продолжает играть. — Очевидно, здесь я пою, — говорит она, подходя ближе к ударной установке и отходя дальше от микрофона.
