Джесси сама отвезла меня в частную клинику в Челси. Трой для очистки совести прислал мне своего рода индульгенцию — щедрый чек на пять тысяч, поэтому мне по крайней мере предстояло пройти чистку моих проштрафившихся внутренностей в надежном и благоустроенном месте.
— Дорого же ему обошлось это свиданьице, — язвительно заметила Джесси.
— Ну что ты, он еще легко отделался, — я постаралась попасть ей в тон. — Оплатить аборт куда дешевле, чем всю жизнь отстегивать на ребенка.
— А он в курсе, что ты делаешь аборт сегодня?
— Нет. Он такой черствый, даже не поинтересовался. Какая ему разница, главное, чтобы дело было сделано и от него отстали.
По радио Ева Кэссиди пела «За радугой», а я смотрела в окно, и мне казалось, что улицы запружены беременными и парочками с колясками. Интересно, их столько же, сколько и обычно, просто я их раньше не замечала, а теперь мне бросилось в глаза, что все женщины в мире рожают, за исключением меня? Мы остановились у пешеходного перехода. Какой-то мужчина поднял на руки младенца и осыпал его поцелуями. «Я проснусь далеко-далеко, там, где нет облаков, облаков», — выводил по радио низкий голос певицы, а я плакала. Кровавыми слезами истекало мое сердце, и слезинки катились, как стеклянные бусины.
Весь персонал в клинике был пугающе вежлив и нейтрален, от чего мне стало еще хуже. Я заплатила в кассу по кредитке, и меня заверили, что деньги поступят на счет мгновенно. Ну прямо как в номерах, где можно посмотреть порно с предоплатой. Но чинная атмосфера стерильного медицинского комфорта, кожаные диваны, глянцевые журналы, цветочные аранжировки, разложенные там и сям брошюрки о контрацепции и заболеваниях, передающихся половым путем, — все это была декорация, сквозь которую просачивалась неизбывная тоска. Сидя в вестибюле в ожидании своей очереди, я почти физически ощущала, что в душе каждая из присутствующих здесь женщин безмолвно воет от сожалений, которые ей предстоит испытать в будущем. Была тут фасонистого вида женщина, явно из Сити, моложе меня; она сидела рядом с мужчиной в полосатом костюме — у него хотя бы хватило совести прийти, и лицо у него было прямо серое. Они не смотрели друг на друга, а выдавало их тайну обручальное кольцо у него на руке — женщина-то была без кольца. Представив себе, как его жена обо всем узнает, я испытала странное злорадство: вот пусть он помучается! Ничего, не разорится; он наверняка тоже оплатил этот аборт. Мужчина держал свою любовницу за руку (точнее, его рука вяло прикасалась к ее), и мне хотелось заорать ему: «Мог бы, по крайней мере, хоть за руку-то ее держать с чувством, а не как из-под палки! Небось, когда ты ее брюхатил, энтузиазма у тебя было больше? Тогда-то ты был в боевой готовности, что же теперь сник?»
