– Знаете, партию можно считать удачной, если что-то перепадает и Кацу. Совсем забыл вам сказать. Ладно, не буду жадничать. Обычно я забираю все, однако сегодня хватит и половины. Миссис Пападакис, выпишите мне чек на пять тысяч, а я передам вам этот – и завезем их в банк. Прошу, у меня есть бланк для чека.
Кора села, взяла ручку и начала писать, но замерла, словно забыла, что делать дальше. И тут вдруг Кац выхватил у нее бланк и порвал.
– Какого черта! Раз в жизни-то можно, верно? Забирайте все. Не нужны мне ваши тысячи. У меня и так все есть. Я вот чего хотел!
Он открыл бумажник, вынул листок и показал нам. Это был чек на сто долларов с подписью Сэкетта.
– Думаете, я собрался его обналичить? Черта с два! Вставлю в рамочку и повешу вот здесь, над столом.
Мы вышли и сели в такси, потому что я был еще слаб. Сначала мы поехали в банк, а после – в цветочный магазин. Там купили два больших венка и отправились на похороны грека. Странно, что его так быстро хоронили, ведь только два дня прошло.
Церемония проходила в маленькой греческой церкви; там собралось полно народу. Некоторых греков я помнил: они захаживали к Нику время от времени. Кору встретили с каменными лицами и усадили в дальнем ряду. Многие косо на нас поглядывали, и я не знал, что делать, если с нами захотят разобраться. Это ведь были друзья Ника, а не наши. Вскоре, однако, по рукам пошла сегодняшняя газета, с большим заголовком о невиновности Коры, и распорядитель поспешил пересадить нас на переднюю скамью.
Тип, который толкал речь, начал с каких-то намеков на обстоятельства кончины, но распорядитель с ним пошептался и сунул ему под нос газету, и тот начал по новой, уже без всяких намеков, и даже вставил что-то насчет скорбящей вдовы и скорбящих друзей. Публика кивала.
Когда мы вышли из церкви, двое взяли под руки Кору, а еще двое поддерживали меня. Пока гроб опускали в могилу, я и сам прослезился. Духовные песнопения кого хочешь проймут, особенно если хоронят человека, к которому хорошо относишься, как я к Нику. В конце все запели песню, которую Ник часто пел, и это доконало меня окончательно. Мне едва хватило сил положить цветы.
Знакомый таксист помог нам взять в аренду «форд» – за пятнадцать долларов в неделю, – и мы уехали на нем домой. Вела Кора. На выезде из города стоял недостроенный дом; всю оставшуюся дорогу мы толковали про то, как мало строек доводится до конца. Кора высадила меня и поставила машину в гараж, и мы пошли в дом. Там все осталось как перед нашим уходом, даже два стакана стояли в раковине – из которых мы пили вино, – и валялась гитара: Ник ее не убрал, потому что был пьян. Кора положила ее в футляр, помыла стаканы и пошла наверх. Через минуту поднялся и я.
