15.
Все было кончено. Я знал, что все кончено. Я безмерно тосковал по ней. Но обида была сильнее. День, неделя, месяц. Я умирал от горя.
О! Как я скучал по ней! Но обида была сильнее. Я лежал пластом на дне Марианской впадины, придавленный сотнями атмосфер. Во мне не осталось ничего, кроме боли. Я плакал по ней и молча звал ее по ночам, вперясь в темноту невидящими глазами. Я изнемогал. Но обида была сильнее.
Наконец, я понял, что - простил. Все, что могло болеть и гореть во мне, выболело и выгорело. Я отключил защиту. И стал ждать. Еще день, еще неделя, еще месяц.
Но она не пришла. Так и не появилась. Тогда - в гневе и ярости, в полном помрачении - я видел ее в последний раз. Я собственными руками отправил ее на смерть. Она умерла. Я это знал.
Все мне стало безразлично. Я не мог оставаться на месте. Надо было что-то делать с собой - и я решил отправиться в Даунпорт. Как назло, забрать меня отсюда фактория могла только через два месяца, но я не мог ждать. При удачном стечении обстоятельств я мог бы добраться до города пешком недели за две. Я свернул палатку, набил мешок продуктами, натянул свои любимые непромокаемые бахилы - специально для хождения по болоту свалил пожитки на волокушу, которая служила мне для транспортировки урожая с плантации. И пошел. В сторону Патрии. Откуда дул мне в лицо прохладный северный ветер.
16.
Самоубийство. Я это понял к исходу первых же суток, когда потерял направление. Понимаешь, по стигийским болотам не ходят пешком. Их минуют. По воздуху. Я около часу обычно тратил на то, чтобы покрыть пространство между моей стоянкой и плантацией. Этот путь изобиловал маленькими островками суши, на которых можно сделать привал. На одном из таких островков имелся даже прелестный родничок с чистейшей водой. Я никогда не продвигался по болоту дальше плантации.
Любопытство вообще - не мой грех. Я думал, что таким же образом доберусь до города.
Мне надо было идти все время на северо-запад. Я определил себе точку в развилке горной гряды: туда, по моим предположениям, закатывалось солнце. Эта точка как раз на закате должна была находиться прямо по курсу. Туда я и путь держал.
Я плелся по жаре, изнывая под тяжестью болотных испарений. Я был вынужден останавливаться для отдыха в два раза чаще, чем ожидал. За пару часов до заката на болото пал туман. Я лежал в тумане среди болота на своей волокуше и слышал, как вокруг меня что-то чавкает, хлюпает, пузырится. Туман оседал на мое лицо, на волосы, на одежду.
