— Ваше Величество, — наконец сказал Мерлин, — почему ваш прадед отменил в Черис крепостное право?
Хааральд нахмурился, словно удивлённый вопросом. Потом пожал плечами.
— Потому что он верил, что Бог хочет этого от нас, — сказал он.
— Но крепостное право существует в Изумруде, — заметил Мерлин, — и в Таро, Корисанде и Чизхольме. В Харчонге участь крепостного немногим лучше, чем у зверя в поле. На самом деле, они относятся к своим тягловым животным лучше, чем к своим крепостным, потому что эти животные дороже, а в Деснейре и Треллхейме практикуют открытое рабство. Даже в Храмовых Землях, — он оторвал глаза от лица короля, чтобы встретить в глазах епископа Мейкеля всего лишь намёк на вызов, — люди привязаны к земле великих церковных поместий, хотя они и не называются крепостными. Но не здесь. Почему же нет? Вы говорите, что это не то, что Бог хочет от вас, но почему вы верите в это?
— Писание учит, что Бог сотворил каждого Адама и каждую Еву в одно и то же мгновение, через одно проявление Его воли посредством Архангела Лангхорна, — сказал Хааральд. — Он не создавал сначала королей, или дворян, или богатых купцов. Он вдохнул дыхание жизни в ноздри всех мужчин и всех женщин. Это значит, что все мужчины и все женщины — братья и сестры. Мы не можем родиться в одинаковом состоянии, в этом более позднем, менее совершенном мире. Некоторые из нас теперь рождаются королями, а некоторые рождаются благородными, или богатыми, или всеми тремя сразу. Но те, кто родился более смиренно, всё ещё наши братья и сестры. Если Бог так видит людей, то и мы должны, и, если это правда, тогда люди не скот, или овцы, или лошади, или драконы. Не то, чем можно владеть.
Он недоуменно посмотрел на Мерлина, и Мерлин пожал плечами.
— А вы согласны с этим, епископ Мейкел? — тихо спросил он.
— Я согласен.
Голос священника был глубоким и сильным, хорошо подходящим для проповеди и молитвы, и в глазах его был блеск. Они не были такими жёсткими, как у Хааральда, но в них тоже не было слабины, и Мерлин медленно кивнул. Затем он опять посмотрел на короля.
— Другие правители могут не согласиться с вами, Ваше Величество, — заметил он. — Даже Церковь думает по-другому, судя по её собственным обычаям на её собственных землях, во всяком случае. Но вы верите в это. И это, Ваше Величество, моя цель, моя задача. Я верю в то же, что и вы, и я не вижу другого могущественного королевства, которое верит в тоже самое. Я уважаю вас и во многих отношениях восхищаюсь вами. Но моя истинная преданность? — Он снова пожал плечами. — Она принадлежит не вам, не Кайлебу, а будущему. Я буду использовать вас, если смогу, Ваше Величество. Использовать вас, чтобы настал день, когда не останется ни одного человека, владеющего другим, ни одного человека, который думает, что люди, рождённые менее благородными чем он, подобны коровам или овцам.
